Удачный день - [3]

Подбираясь к месту, где были воткнуты в берег удилища, Антошка тихо свистнул: это у него показывало удовольствие.

- Будет дело, - шепнул он мне. - Двух на месте нет!

Я никогда не ставил удочки на ночь и не понимал, чему тут радоваться. Щукарь не стал объяснять, а направился за Васькой к его удочкам.

Васька взял первое удилище, осторожно вынул заостренный конец из земли и чертыхнулся: на конце болтался кончик лески метра в два.

- Порвал? - прошептал Антошка.

- Порвал, - огорченно признался Васька. - Видать, крупный был!

- Сам виноват, - сердито отозвался Щукарь. - Говорил тебе - не привязывай удилища!

Теперь я понял, почему доволен был Антошка. У него два крупных сазана выдернули удочки и теперь гуляли с ними по реке. А что, если они ушли слишко далеко? Но я еще не знал изобретательности нашего вожака.

С другой удочки Васька Таратута снял сазана килограмма на два: у этого не хватило силы порвать крепкую леску. Эта добыча немного утешила Ваську.

Антошка с одной из оставшихся удочек тоже снял сазана килограмма на полтора, с другой была сорвана насадка.

- Ничего, ничего! - шептал Антошка, поеживаясь от утреннего холодка. Сейчас за беглецами пустимся.

Он вывел лодку из заливчика, вставил весла в уключины.

- Кто со мной?

Я стал спускаться в лодку.

Восток заметно светлел, но вода была еще совсем темная.

Пригнувшись, Антошка внимательно разглядывал поверхность реки. Вдруг он схватился за весла и начал быстро, но осторожно грести вверх по реке. Посмотрев туда, я увидел что-то белое. Это плавало полено, Щукарь правил прямо на него.

Когда мы подплыли совсем близко, Антошка выловил полено, и я увидел, что от него тянется крепкая бечевка, Щукарь начал перебирать ее, и скоро у него в руках оказался толстый конец удилища. Тут я понял Антошкину хитрость: сазан, конечно, не мог уйти далеко с тяжелым поленом!

- Ну, теперь смотри! - угрожающе прошипел Антошка. - Подсачек подводи с головы, да не зевай!

Щукарь поднял удилище с усилием, и большая рыба согнула его в дугу. Антошка действовал очень искусно; он водил сазана на кругах, не давая ему подойти под лодку. Мало-помалу рывки становились слабее, и, наконец, сазан боком всплыл па поверхность. Антошка подтянул его к лодке, а я удачно подвел под него подсачек.

Выбросив сазана на дно, Шукарь накрыл его своей курткой, чтобы он не слишком трепыхался.

- Кило на четыре будет, - сказал Антошка с довольным видом. - А ты молодец, ловко подхватил его.

Второе полено мы искали минут двадцать и нашли его, когда совсем рассвело. Оно оказалось на полкилометра ниже Верблюжьего и почему-то стояло торчком. Антошка сомнительно покачал головой, и я почувствовал что-то неладное.

Едва лишь он взял полено, как оно чуть не вырвалесь из рук.

Все же ему удалось удержать его, но лодка вдруг двинулась по течению, набирая ход. Щукарь пробормотал:

- Ох, там и сазанище сидит... Силен, как лошадь!

Он попытался улыбнуться, но губы его только судорожно искривились. Он перебрался на корму, а мне велел сесть за весла.

Сазан долго тащил нас с неослабевающей силой. Наконец Щукарь крикнул:

- Греби напротив, да не торопись!

Я опустил весла в воду и лишь тут почувствовал, что сазан действительно силен! Долго мы держались на месте, а потом лодка стала чуть заметно подаваться.

Когда мы подходили к острову, я так упарился, что рубашку на мне - хоть выжми. Не лучше пришлось и Антошке. Полено валялось у его ног, и он держал бечеву, но она изрезала ему руки, с ладоней сочилась кровь.

Сидевшие на берегу с удочками Сенька и Васька вскочили и что-то закричали, но нам было не до них: в это время сазан большой дугой начал заворачивать назад. Щукарь с натугой выдохнул:

- Ага, сдаешься, чувствуешь, что твоя не берет! Челнок, греби сильнее!

Я налег так, что у меня спину заломило, и с радостью почувствовал, что сазан на самом деле начинает сдавать. Прошло несколько минут, и Щукарь смог, наконец, поднять удилище. Оно согнулось чуть не в кольцо, и будь сделано кем-нибудь другим, наверняка бы лопнуло. Но Антошка был мастер на такие вещи, и удилища у него - первый сорт, лучше всяких покупных. Водя рыбину, он только не давал леске ослабнуть, потому что если она ослабнет, сазан мигом перехватит ее своей твердой спинной пилой.

- Врешь, балабон, - пыхтел Антошка, подводя сазана к поверхности, врешь, не уйдешь!

Вода забуровила, и я почти с ужасом увидел, как показалась огромная сазанья голова. На верхней губе сложенного трубкой рта извивались две пары толстых черных усиков, как присосавшиеся червяки.

- Антошка! - с отчаянием закричал я. - Он не влезет в подсак!

- Вижу, - прохрипел задыхавшийся Щукарь. - Правь на отмель!

К нашему счастью, отмель у левого берега, глубиной всего в полметра, была недалеко, и я погнал лодку. Сазан шел за ней, сопротивляясь, но устало. Видно было, что он тоже измотался в борьбе.

Лодка проскочила к самому берегу, и сазан оказался на мели, почти касаясь брюхом песчаного дна. Антошка сунул мне в руки конец удилища и, не раздумывая, плюхнулся в воду, прямо на толстую сазанью спину. Борьба была непродолжительна, и громадная туша, покрытая темно-золотой чешуей, перевалилась через борт, а за ней влез и мокрый с головы до ног Антошка.