Удачи капитана Граммона - [4]

Военный лагерь. С гравюры 1695 года.

Дальнейшие операции на озере Маракайбо. Возвращение на базу

Возвращаясь к Гибралтару, пираты 20 сентября напали на союзников испанцев – индейцев из Барбакоа, и, предав их деревню огню, 23-го числа двинулись дальше. 25 сентября отряд прибыл в Гибралтар, и Граммон отправил к капитану Хуану Феликсу запрос, будет ли уплачен выкуп за город. Испанец ответил, что не знает, где искать «отцов города». «В тот же день, – пишет Граммон, – я допросил одного пленного, который сказал мне, что дон Киприан, королевский лейтенант Маракайбо, находится в Пунта-де-Пальма со 150 индейцами и 80 белыми, чтобы неожиданно напасть на моих людей во время охоты, и что он получил новости от епископа [города] Коро, что там было 300 человек из Каракаса, которые ожидали подкреплений с Кюрасао, чтобы пойти и осадить форт. 29-го я покинул Гибралтар, чтобы идти на реку Кулуба искать испанский корабль. Первого октября, оставив корабли на якорной стоянке… я прошел с несколькими каноэ на четыре лье вверх по реке Кулуба, где обнаружил корабль «Сан-Хосе» из Маракайбо».

Фрегат имел на борту десять пушек и восемь камнеметов; команда его насчитывала полсотни человек. В завязавшейся перестрелке французы убили семь человек, включая капитана, и ранили девятнадцать. В анонимном отчете сказано, что «сьёр де Гранмон взял на абордаж фрегат, несмотря на огонь его пушек и камнеметов. Один из наших людей был убит и несколько ранено». Спустившись к устью реки, флибустьеры разгрузили свой приз, чтобы можно было провести его через мелководье в озеро.

3 октября Граммон отправился на поиски спрятанных товаров с большого 300-тонного торгового судна, которое он перед тем захватил, а после сжег, убедившись в его ветхом состоянии. Вечером флибустьеры стали на якорь возле небольшого островка, на котором на следующий день отыскали разыскиваемые товары с сожженного судна. Им достались мешки и ящики с какао, табаком, продовольствием, вином, бренди, полотном, сукном, шкурами, кружевами, лентами и нитками.

Вернувшись в Маракайбо 15 октября, французы нашли в городе несколько семей испанцев, умиравших от голода и умолявших дать им хоть немного провизии. На следующий день к Граммону пришел монах-францисканец, преподобный отец Симон, который выкупил у него один из кораблей. «Этот отец сказал мне, что он весьма высокого мнения обо мне, – рассказывает Граммон, – что мои поступки были весьма честны, чтобы привлекать честных людей; что он хотел бы служить мне и сообщать обо всем, что может замышляться против меня. 22-го числа я отправил в форт мясо и маис. 24-го я послал гонца к губернатору Маракайбо, в лес, где он скрывался, и просил его освободить трех моих людей, которые были захвачены на охоте и которых я во что бы то ни стало хотел вернуть назад. И 25-го числа Мартин Десина, испанский капитан, вернул их мне от имени губернатора, за что я, в качестве обмена, отпустил две семьи его нации, о которых он просил, а, кроме того, я отправил к нему одного из его родственников, который был моим пленником. В тот же день в город под белым флагом прибыл судья, чтобы говорить со мной о выкупе за город. Я дал ему на это восемь дней, и в течение этого срока он должен был поставлять мне ежедневно по двадцать пять быков. В тот же день отец Симон прислал мне сообщение, что шесть фламандских фрегатов и два брандера объединились с испанцами, чтобы поджидать меня за отмелью и не позволить мне уйти. 7-го числа я отправил два корабля в Гибралтар с приказом одному из капитанов договориться относительно города или, в противном случае, сжечь его. 14-го… я согласился на выкуп за город в 6000 пиастров и 1000 голов скота. 16-го числа пришли суда из Гибралтара, которые сожгли город и все плантации, расположенные на побережье озера вплоть до Маракайбо. 3 декабря я погрузил на суда артиллерию, восемь единиц которой я держал на проспектах, улицах и Оружейной площади. И, почистив все наши суда, я передал на них приказы и сигналы для каждого капитана флотилии…; а сигналом к бою служил красный флаг на моей фок-мачте, который указывал на благоприятный момент, когда следовало идти на абордаж…»

Чтобы никто из его капитанов не мог самовольно уйти на Ямайку или в другую иностранную колонию, Граммон перед выходом в море предусмотрительно изъял у них все каперские свидетельства[8]. 3 декабря, после полудня, флибустьеры снялись с якорей, покинув рейд Маракайбо на семи своих судах и пяти трофейных (12-пушечный фрегат, три судна меньших размеров и один каик). Ими, помимо Граммона, командовали Лагард, Аршамбо, Стет, Жан Гасконец, Демулэн, Эмэ, Гуэн, Матье, Жосс, Гренезе и Никола Ле Фэ (последний шел на брандере, сопровождавшем флагман). Согласно данным самого Граммона, перед уходом он отпустил на свободу 450 пленных, удержав на борту лишь десять девиц – «мудрых и из хороших семей, которые слезно умоляли меня забрать их на Берег [Сен-Доменг], чтобы они могли там выйти замуж».

Вечером того же дня, примерно в девять часов, корабли стали на якорь примерно в трех лье от города. «Я имел на судах засоленного мяса на два месяца и запас маиса на пятнадцать дней, – рассказывает далее Граммон. – Испанцы должны были дать мне в качестве выкупа за город еще 600 животных, коих я им оставил достаточное количество. 4-го числа я стал на якорь в месте у Кабрибы… и оставался там 5-го из-за сильного бриза; это было последнее убежище. 5-го я стал на якорь у островка Вихия, а 7-го поднял на борт «Сан-Фелипе» чугунную пушку из форта, стреляющую 22-фунтовыми ядрами, амуницию и 14 камнеметов. Кроме того, я погрузил 34 железные пушки и заклепал остальные – примерно 42. 8-го числа я снес его донжон