Удача Незамай-Козла - [6]
— Что делают с бродячими собаками, не знающими хозяина, когда они начинают кусаться… И их перевешают и перестреляют…
— Там есть девушка.
— А её отдадут в рабыни к Хатхуа. Молодой наиб заслужил такого подарка. Пусть она ему варит просо.
— Он сам просил её у Шамиля? — с сильно, до боли, бьющимся сердцем ждал Амед ответа Аслана.
— Да, сам. Он видел её на стенах… Их бы всех следовало сжечь живыми…
Вдруг вдали из-за выступа скалы блеснул тускло штык, другой… Аслан широко раскрыл глаза, но он не успел ещё сообразить, в чём дело, как одновременно послышались два выстрела… Амед бросил один из пистолетов Мехтулину, и оба веденца — Аслан и сидевший рядом с татарином — ткнулись лицами в горячую золу костра. Точно пламя, вспыхнуло «ура» — нескольких голосов… Защитники орудий, растерявшиеся, не успели ещё и вскочить, как большинство из них уже вздрагивало и билось под штыками старых солдат…
— Бей их! — хрипло звучал голос Незамай-Козла.
— Не уйдут! — весело отозвался Левченко. — Всем одно решение…
Трое веденцев сбилось к орудиям и, защищённые ими, навели дула ружей на нападающих… Очевидно, они решили дорого продать жизнь. Они ждали, не стреляя. Левченко недолго думал. Он снял шапку, перекрестился и кинулся туда… Другие за ним. Послышался чей-то крик, другой, третий… «Бей ещё!» — опять тем же резким и хриплым голосом крикнул Незамай-Козёл, но тут вдруг его точно палкою ударили в ногу… Другою — в плечо. Он только и почувствовал в первую минуту… И опять было ринулся вперёд. Но ноги подкосились, и он тяжело рухнул… В ноге, в плече стало жечь… Он дотронулся до них рукою, сквозь его пальцы побежало что-то влажное, липкое, тёплое… «Вот оно зеркало-то!.. А Степан Фёдорович ещё смеялся»… И вдруг на минуту что-то заслонило ему тёмное, ночное небо. Точно между его глазами и этими выступами скал надвинулась серая, густая туча… Когда он очнулся, — слышался стук молотов… Левченко орал что-то… Незамай-Козёл собрал последние усилия и крикнул его… Старый солдат подбежал…
— Прощай, брат!.. Что, как?
— Ранили, ваше благородие?..
— Да!.. В плечо и в ногу… Вот оно… зеркало-то. Пушки что?
— Заклепали. Сейчас сбросим их… Вниз… Пущай их… А что ранены — так унесём на руках… Снимем с гололобых (всех побили) чуху и на чухе…
И, не продолжая, Левченко подошёл к солдатам. Одну за другою пушки подкатили к обрыву скалы и скинули вниз. Послышался треск ломавшихся лафетов, звон искалеченного орудия… Амед спокойно сунул себе за пояс пистолеты Аслана, снял с него дорогой кинжал и шашку… Левченко стащил с громадного веденца чуху, — Незамай-Козла подняли на руках и переложили на неё… Вдали слышались крики тревоги. Пора было спускаться вниз… Амед и Мехтулин выждали, пока сошёл последний солдат, и только тогда, не сходя общей тропой, а цепко, как кошки, пользуясь во тьме каждою щелью скалы, быстро и смело ползли по самому её отвесу… Внизу они опередили солдат…
— Как же теперь быть с лошадью Шамиля? — спросил елисуец у татарина.
— Посмотри!..
Кругом далеко-далеко, насколько хватало глаз, вспыхивали факелы. Очевидно, орда подымалась на тревогу. В темноте мелькали уже всадники, точно сослепу кружившиеся по долине… Куда-то проскакал конный отряд… Другой ему наперерез. Встретились, перебросились несколькими словами и рассыпались по побережьям Самура… Очевидно, в непроницаемом мраке лезгины и чеченцы хотели нащупать врага… Несколько всадников пронеслось мимо Амеда и Мехтулина… Они остановились было перед скалою… проехали вдоль и, заметив обоих юношей, живо поскакали на утёс… Солдаты шли тихо… Амед догнал их и угрюмо следовал за ними… Ему досадно было, что сегодня он не исполнил своего намерения. Теперь, поди, Шамиль сам уже в седле и ждёт донесений от узденей… Вон какая-то лошадь без всадника несётся мимо… С невероятною ловкостью Амед вскинулся ей на спину и схватил сильными руками её шею… Лошадь остановилась, оглядываясь… Амед погнал её прямо на всадника, мчавшегося за нею, и сильным ударом рукоятки кинжала в лоб свалил его…
— Мехтулин! — крикнул он.
Татарин подбежал и сел… Оба они тотчас же подъехали к отряду.
— Где раненый офицер?
Его несли посредине.
— Левченко! Давай его сюда, мы его скорее довезём до крепости… А вам ещё отбиваться придётся…
Левченко огляделся. Тревога шла как круг по воде — всё шире и шире… Кое-где даже вспыхивали выстрелы…
Незамай-Козёл почувствовал себя вдруг в чьих-то руках, сидящим на крупе лошади…
— Мехтулин! Я его повезу, а ты защищай… Нападать будут…
— Аллах Экбер!.. Если пророк захочет — он поможет нам. Он лучше знает, кто прав, и кто виноват…
— И Исса тоже… Бог, которому верит Нина, помоги нам, — тихо проговорил Амед и погнал коня по направлению к крепости…
В старое время Кавказской войны — рассказываемые здесь подвиги не составляли исключительного явления… Практика горных экспедиций и набегов создавала героев на каждом шагу, даже не героев, потому что, назови кто-нибудь героями Левченко и его товарищей, они первые изумились бы этому.
— Какие мы герои? — ответили бы они. — Мы просто Бога помним, — царю служим, а там уже не наше дело…
И в самом деле, прочтите воспоминания старых офицеров, — к сожалению, их так мало напечатано, — люди в то время много дрались и мало писали. Да и печататься негде было!.. Послушайте рассказы о былях того эпического времени, и вас не удивит отступление горсти солдат, ощетинившихся штыками, от в нескольких сот наседавшего на них отовсюду неприятеля. Точно дикий кабан, выставив вперёд клыки, отходит в сплошные заросли сырого ущелья, — так и Левченко со своими медленно и спокойно подвигался по направлению к крепости… Кабардинские всадники скоро открыли наших. Огнем выстрелов они дали знать своим, что враг, наконец, найден, и отовсюду на эти выстрелы понеслись с дикими выкриками чеченцы, с бешеным рёвом потревоженных горных медведей — дидойцы, с тихою и сосредоточенною злобою — лезгины ближайших округов… Шамиль на первых порах ничего не понял, — ему показалось, что русские отвлекают его внимание горстью смелых охотников, а сами хотят где-нибудь прорваться сквозь железное кольцо, которым он обложил крепость отовсюду. Солдаты то и дело строили каре, отстреливаясь в упор, но Шамиль ещё не двигал на них пехоты. Он ждал, где именно русские, куда они ударят. Эта ошибка пока спасала два десятка охотников.
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Моя книга - не биография Скобелева, а ряд воспоминаний и отрывков, написанных под живым впечатлением тяжёлой утраты этого замечательного человека. Между ними встречаются наброски, которые может быть, найдут слишком мелкими. Мне казалось, что в таком сложном характере, как Скобелев - всякая подробность должна быть на счету, Когда я привел взгляды покойного на разные вопросы нашей государственной жизни. С его убеждениями можно не соглашаться, Но молчать о них нельзя. Сожалею, что условия, среди, которых приходится работать русскому писателю, не позволяют очертить убеждения Скобелева во всей их полноте: они во многом изменили бы установившееся о нем мнение.
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
В. И. Немирович-Данченко родился в Тифлисе, в семье офицера; учился в Кадетском корпусе. Результатом его частых путешествий по России и зарубежным странам стали многочисленные художественно-этнографические очерки. Немирович-Данченко был военным корреспондентом на трех последних войнах Российской империи — на русско-турецкой войне 1877–1878 гг., на русско-японской войне и на первой мировой войне. Русской армии посвящено много его художественных и документальных произведений, но наибольшую популярность у читателя он приобрел как автор развлекательных исторических романов («Королева в лохмотьях» и т. п.)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Соседка по пансиону в Каннах сидела всегда за отдельным столиком и была неизменно сосредоточена, даже мрачна. После утреннего кофе она уходила и возвращалась к вечеру.
Алексей Алексеевич Луговой (настоящая фамилия Тихонов; 1853–1914) — русский прозаик, драматург, поэт.Повесть «Девичье поле», 1909 г.
«Лейкин принадлежит к числу писателей, знакомство с которыми весьма полезно для лиц, желающих иметь правильное понятие о бытовой стороне русской жизни… Это материал, имеющий скорее этнографическую, нежели беллетристическую ценность…»М. Е. Салтыков-Щедрин.
«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)
Немирович-Данченко Василий Иванович — известный писатель, сын малоросса и армянки. Родился в 1848 г.; детство провел в походной обстановке в Дагестане и Грузии; учился в Александровском кадетском корпусе в Москве. В конце 1860-х и начале 1870-х годов жил на побережье Белого моря и Ледовитого океана, которое описал в ряде талантливых очерков, появившихся в «Отечественных Записках» и «Вестнике Европы» и вышедших затем отдельными изданиями («За Северным полярным кругом», «Беломоры и Соловки», «У океана», «Лапландия и лапландцы», «На просторе»)