Учитесь плавать - [19]

Я плохо помню, что произошло потом: глотнув морозный воздух, повалился в снег, рядом упала спящая Лорка, чужие ноги засеменили около самого лица, видел красные розы, брошенные вслед нам из приоткрывшихся на секунду дверей ресторана. Бешеный от злости, черный человек остановился, как вкопанный, склонился над нами и, поразмыслив немного, с силой хрястнул грязной подошвой по голове, расплющил ее.

Очнулся в полной темноте. Огляделся. Привыкнув, увидел лестничный пролет, батарею, окно наверху и слабенькие звездочки, покуда хватало глаз. Заворочалась Лорка и полезла ко мне в штаны. Быстро, без слов, сблизились. Выскочили на улицу. Лорка заторопилась к сыну и преградила дорогу первой машине, показавшейся в узком переулке, впорхнула внутрь, мигом проковыряла в замерзшем стекле дырочку и прислонилась губами. Я остался один. Вернулся в подъезд, свернулся калачиком на прежнем месте и тут же уснул. Мне приснилась пустота — черная, кромешная, объемная, жуткая.:

На следующее утро первым делом помчался к Машке, на стук никто не отозвался. Вечером зашел снова — опять никого. Через неделю — та же картина, и через две — ни души в заброшенном доме. Я дивился, куда подевались люди, толпами и без цели кружившие около Машки. Заниматься я ничем не мог. Спал круглыми сутками, пробуждаясь, бежал постучаться в закрытые двери и тут же возвращался, забирался под одеяло и звал следующий день. Мне снились ужасные сны. Каждую ночь являлись Буркин и Людка. От Людки только что и осталось — в мелкий цветочек сарафан, обтягивающий большой вздрагивающий живот. Собственно, самого живота не было, не было и лица, и рук, и ног. Я придумал, что она прячется за вздутой тканью и, однажды, на самом деле разглядел маленькую беленькую недотыкомку, извивающуюся в том месте, где должна быть людкина спина. Мерзкое насекомое тряслось от хохота и людкиным голосом дразнило меня. Я прицелился и хлопнул ладонью. Но гнусная тварь успела отскочить. В следующий раз мою руку отвел Сашка и погрозил пальцем. Чудовищно — но Сашка был не такой, как в жизни: было много пустого места, черного, мокрого, отвратительного. Иногда Сашка, съеживаясь до неузнаваемости, становился похожим на мельтешащую вошь, он плакал, прикрывая руками причинное место. Только раз разомкнул их — пусто, нет ничего. Людка, колесом расставив несуществующие, полные ноги, торжественно показала очень даже реальный Сашкин член и яички. Странное дело, в одну ночь я и себя вдруг увидел маленькой, еле видимой мертвой точкой, почти ничто, а всего, что составляло сущность, как ни бывало. А еще раз, в начале весны, приходит ко мне Сашка, я в женском платье мечусь из угла в угол, ломаю руки, плачу. "Чего?" — спрашивает. "На аборт денег нет! — отвечаю — а они вот-вот зашевелятся". "Кто они?" — шлепнул рукой по столу. "Детки твои!" — и опять в слезы. "Почем знаешь, что детки?" — прикрикнул, из себя вышел. "А кто, если не детки? Кто?". "Точно не знаю", — задвигался по краям и, подобно песочному вихрю, исчез в окне, на прощание крикнул, уже с улицы: "Если деток родишь, знай — моя сперма детками не плодоносит. Не может быть, чтобы детки, слишком по-человечески для мечты-то, а я ведь — мечта твоя н-е-ч-е-л-о-в-е-ч-е-с-к-а-я". Я насмерть задумался о жизни.

Чуть мелькнула весна, и наступило лето. Вечером, скорее, по привычке, пробираясь по улицам к машкиному дому, остановился напротив знакомой арки и удивился, что только сейчас вспомнил о ней, хотя ежедневно проходил мимо. Дверь отворил Женька и заулыбался мне, как старому знакомому. Он постарел и опустился: неприбранная борода скрывала манишку, токсидо, мятое, с запашком, отвисло на локтях.

— Главный дома? — приветствовал я его, но он только слабо махнул рукой в комнату.

Как и прежде, угрюмые личности толпились около гроба. Но Главный, повернувшись на мои острожные и неуверенные шаги, оказался вовсе не Главным, навстречу мне заулыбался Юрочка Дашков. Ловко спрыгнул со стола и, знакомым движением отбросив волосы назад, захлопал меня по плечам и спине, затряс руки, заглянул в глаза.

— Отчего так? — благостно разглядывал меня.

— Юрочка, где Сашка? — не скрывая радости, на одном дыхании выпалил я, — и почему ты Главного замещаешь, где он?

— Далеко. В той комнате, но далеко от нас, — он схватил меня и потащил к двери. Волосы зашевелились, едва я глянул внутрь. Главный лежал совершенно голый на пустом полу. И, боже правый, свернувшись клубочком, подогнув острые коленки к животу, не отрываясь, сосал собственный член.

Юрочка засмеялся.

— Не бойся, он в Абсолюте! Ему хорошо, — тут он слегка пошевелил Главного ногой, — хорошо тебе, папаня?

Главный закружился юлой, и, не выпуская члена изо рта, радостно откатился в угол.

Юрочка тепло обнял меня за плечи.

— Весь Божий яд высосали из человека.

— И ты крутиться хочешь, коли его место занял?

— Почему нет? Ты тоже крутишься, но все без толку, — Юрочка повернул меня к свету, ткнул пальцем в угол — главное там, там правда, другой правды нет, так что приходи, очистишь меня, а там глядишь и сам:

Стало не по себе, я набычился.

— Юрочка, где Сашка?

Дашков внимательно посмотрел на меня, повел на кухню, усадил напротив, закурил.