Учителя и путь - [109]

Подавать милостыню и праведно жить, помогать своим ближним, совершать поступки, которых нельзя порицать, — вот величайшее благо.

Избегать греха и не совершать его, воздерживаться от крепких напитков, не уставать от добрых дел — вот величайшее благо.

Почтительность и смирение, удовлетворённость и благодарность, слушание Дхармы в должное время — вот величайшее благо.

Быть долготерпеливым и мягким, общаться со спокойными людьми, в надлежащее время беседовать о Дхарме — вот величайшее благо.

Самоограничение и чистота, знание Четырех Благородных Истин, осознание нирваны — вот величайшее благо.

Душа, стоящая непоколебимо под ударами жизненных перемен, бесстрастная, беспечальная, надежная — вот величайшее благо.

Неуязвим со всех сторон тот, кто действует так. Всюду он шествует безопасно — он обрел величайшее благо."[51]

Фигура, парящая над холмами, огромна в размерах, но в точности воспроизводит форму и черты того тела, в котором Господь Будда последний раз жил на Земле. Он является со скрещенными ногами, со сложенными руками, облаченный в желтое одеяние буддийского монаха, накинутое так, что правая рука остается обнаженной. Никакое описание не может дать понятия о его лице — поистине божественном, ибо в нем спокойствие и сила, мудрость и любовь сочетаются с выражением, заключающем в себе всё, что только может представить наш ум, помышляя о божественном. Мы можем сказать, что цвет лица его светло-желтоватый, черты его ясно очерченные, лоб широк и благороден; у него большие лучезарные глаза глубокого темно-синего цвета; слегка орлиный нос, красные твердо очерченные губы; но всё это лишь внешние приметы, дающие мало представления о целом. Волосы черные, почти иссиня черные, и волнистые; любопытно то, что они у него не длинные, по индусскому обычаю, но и не выбриты, как у восточных монахов, а подрезаны у плеч, разделены посредине и зачесаны ото лба назад. Согласно легенде, когда принц Сиддхартха оставил свой дом в поисках истины, он захватил свои длинные волосы и срезал их одним взмахом своего меча, и с тех пор всегда поддерживал их одной и той же длины.

Одна из самых поразительных особенностей этого чудесного появления — это великолепная аура, окружающая фигуру. Она подразделяется на концентрические сферы, как ауры всех высоко продвинувшихся людей, и в общем её структура такая же, как и у ауры архата, изображённой на иллюстрации XXVI в книге "Человек видимый и невидимый", однако расположение цветов в ней уникально. Фигура окружена светом, который ослепителен и в то же время прозрачен — он так ярок, что на нём трудно задержать взгляд, и всё же лицо и цвет одеяния Будды видны сквозь него с совершенной ясностью. Снаружи его следует кольцо великолепного ультрамарина, а затем, поочерёдно, — сияющего золотисто-жёлтого, богатейшего малинового, чистого серебристо-белого и чудесного алого — конечно же, эти круги в действительности являются сферами, хотя на фоне неба смотрятся полосами. Под прямым углом к ним вовне устремляются лучи, в которых сочетаются все эти оттенки, и всё это усыпано вспышками зелёного и фиолетового, как показано на иллюстрации в начале книги.

В древних буддийских писаниях эти самые цвета точно в том же порядке приведены, как составляющие ауру Будды, и когда в 1885 году буддисты Шри Ланки сочли желательным иметь свой собственный флаг, наш президент-основатель полковник Олькотт, проконсультировавшись с сингальскими братьями в Коломбо, выдвинул идею использования для флага этого знаменательного сочетания цветов. В "Листах старого дневника"[52] он сообщает, что через несколько лет после этого он узнал от тибетского посла при вице-короле Индии, встреченного им в Дарджилинге, что цвета — те же самые, что и на флаге Далай-ламы. Похоже, что идея этого сиволического флага широко принята среди буддистов — я видел его в буддийских храмах столь отдалённых друг от друга городов как Рангун и Сакраменто (штат Калифорния).

К большому несчастью, на иллюстрации к первому изданию этой книги цветные полосы были приведены в неправильном порядке, однако теперь эта ошибка исправлена. Конечно, на такой печатной иллюстрации в любом случае невозможно приблизиться к той яркости и чистоте цветов; всё, что мы можем сделать — это дать некоторый намёк в помощь воображению читателя.

В ранних наших книгах мы определяли алый цвет в ауре человека, как выражающий лишь гнев, и это так и есть на обычном низком астральном уровне, но мы обнаружили, что совершенно отдельно от этого на высших уровнях куда более великолепный и сияющий алый, являющий саму суть живого пламени, означает присутствие непоколебимой смелости и решимости. Конечно, обладание в превосходной степени именно этими качествами демонстрируется алым цветом в ауре Господа Будды. Мы можем предположить, что несколько необычно заметное место этого алого пояса может означать особое развитие Буддой этих качеств в ходе вековой работы по самосовершенствованию, о которой я упоминал в начале этой главы.

Господь Майтрея, принимающий такое видное участие в этой церемонии, когда-нибудь должным порядком сам займёт то место, которое занимает сейчас Господь Гаутама. Потому, возможно, интересно было бы сравнить его ауру с только что описанной аурой Будды. Легче всего представить её можно, посмотрев на иллюстрацию XXVI в книге "Человек видимый и невидимый", изображающую ауру архата, а затем изменив её в воображении согласно вышеприведённому описанию. В общем она походит на приведённую на рисунке, но помимо того, что намного превосходит её в размерах, имеет и несколько иное расположение цветов.