Учитель-психопат - [21]

Ребята переоделись и пошли заниматься физкультурой. Дождавшись топота, Готов взял чей-то ботинок, спрятал подмышку и направился в свой класс.

В классе черной подошвой ботинка он крупно написал на стене: «ГОТОВ КАЗЁЛ», оставил несколько полос на полу, двери и отнес обувь обратно в раздевалку.

В различных неприятных ситуациях, неудачах люди часто ссылаются на «закон подлости», а о «законе антиподлости» почему-то забывают. На сей раз в силу вступил второй закон. Как все удачно сложилось — в вестибюле навстречу Готову шла завуч.

— Надежда Ивановна, я Вас как раз ищу. Всю школу оббегал, — голос Готова дрожал и срывался. — Вы представить себе не можете, что произошло. Подобное безобразие я вижу впервые. Ни в одной школе я не встречал такого. Я чуть дар речи не потерял.

— В чем дело?! — включила режим «начальство» Сафронова.

Готов взял ее за руку и потащил за собой:

— Это ни в какие ворота не влезает… Надежда Ивановна, неужели это мне надо? Им надо. Я, кроме добра, никому ничего не желаю, а со мной как со скотиной. И Вы, что греха таить, тоже иногда ко мне предвзято относитесь. Пришли. Вот, полюбуйтесь. Только не заставляйте меня снова смотреть на это…

Отвернувшись к окну, Готов всхлипывал. Сафронова качала головой, словно не веря собственным глазам:

— И кто же это сделал?

— А почем я знаю, — рыдал Готов. — Пришел. Думал план на месяц составлю, над диссертацией немного поработаю… Заметил-то не сразу. Я близорук, Вы же знаете… Я не буду мыть! И уроки в этом ужасном месте тоже проводить не буду. Был же разговор насчет сменной обуви.

— Не убивайтесь Вы так, — сказала Сафронова, разглядывая следы на полу. — Техничку сейчас позовем. Уберет. Это, скорее всего, седьмые или восьмые… А кабинет почему открыт был, Рудольф Вениаминович?

— Не знаю, не знаю. Я ничего не знаю. Фомкой или отмычками… Обидно. Этот негодяй будет сидеть на моих уроках, веселиться. А я не знаю, кто он. Надежда Ивановна, у Вас когда-нибудь было схожее ощущение? Обида, душевное опустошение. Я чувствую себя загнанным в угол. Больно.

— Спрошу. Может быть, кто-нибудь что-то видел, — сказала Сафронова, выходя из класса.

Готов упал на колени и забился в истерике. Стучал кулаками об пол и рычал:

— Я… мне… я… мне бы только найти эту падлу!!!

За физкультурой у 9 «Б» следовал урок истории. Ученики заходили в класс и улыбались, завидев на стене черное граффити.

— Не смотреть! Никому не смотреть!!! — с яростью крикнул Готов. — Носы не доросли! Сели все быстро! Сегодня самостоятельная работа. Открываем следующие три параграфа и конспектируем. Короче, как в прошлый раз. В конце урока тетради на проверку. Оценки пойдут в журнал. Мои требования вам известны: грамотное изложение материала и красивый почерк.

Школьники зашуршали учебниками и тетрадями. Учитель открыл книжку с анекдотами и уже через пару минут стал заливаться громким смехом. Девятиклассникам тоже стало весело и интересно, над чем смеется учитель истории.

— Расскажите нам, — попросил Женя Бузин.

— Работай давай, — огрызнулся Готов, — если не хочешь, чтоб к твоей тетрадке у меня возник особый интерес.

Некоторое время ученики конспектировали молча.

Готов заскучал и предложил ребятам на секунду отвлечься:

— Вы, вероятно, не знаете, а ведь я когда-то был хорошо знаком с Владимиром Семеновичем Высоцким. Да-да, тем самым Высоцким. Больше того: мы с ним были друзья не разлей бензин. Случай, помню, был. Однажды мы с Владимиром Семеновичем покоряли Эверест. Я в ту пору страстно увлекался альпинизмом. Романтика, знаете, шестидесятники, мать их… физики, лирики, Окуджава. Высоцкий наверх щемится и щемится, я за ним не поспеваю и не поспеваю. Как собака устал. А за спиной еще веревки, карабины, на поясе ледоруб, как у Троцкого в башке. Закричал Володе: не могу больше, устал! Что мы там наверху забыли?! А он мне: терррррпи! И напевает: если друг оказался вдруг… На гнилуху давит. А еще, слушайте. Стоим с Высоцким в дождь под грибком, пиво пьем. Ливень сильный, гроза. Под грибком сухо. Раньше-то пиво одно «Жигулевское» продавали, не как сейчас. Однако с рыбкой м-м-м-м… да что там, и такое потянет. Вот… к чему это я… а-а-а-о-о… Гляжу, мимо нас девки бегут, пригнувшись. Головы пакетами полиэтиленовыми прикрыли, мокрые как курицы. Нет, курица не птица. Как эти, как там… с хвостом… ну, не суть важно. Я Высоцкого в бок тычу, мол, давай девок позовем, под пивко тыры-пыры, а он так посмотрел на них и так надменно: пррррроститутки. Ха-ха-ха!

Ученики засмеялись.

— Рудольф Вениаминович! — поднял руку Бузин.

— Ау! — откликнулся Готов.

— Вы где с Высоцким-то познакомились?

— Я давно с ним познакомился. Слушайте дальше. Как-то раз задумал я подшутить над Владимиром Семеновичем. Говорю, Владимир Семенович, слышали новость: Говорухин Конкина с роли Шарапова снял и меня утвердил, а Горбатого вместо Джигарханяна Вахтанг Кикабидзе играть будет? В последней серии Вы кричите не «а теперь Горбатый, я сказал, Горбатый», а по-другому «а теперь Шарапов, я сказал, Шарапов». А Владимир Семенович посмотрел на меня устало и говорит: «Трррррепло». Ха-ха-ха! Ы-ы-ы! Еще случай. Сидим с Владимиром Семеновичем у меня на кухне, выпиваем. За жизнь разговариваем. Я беру гитару и начинаю петь «Кони привередливые». Владимир Семенович голову склонил, по лицу течет скупая мужская слеза и говорит: «Не берррреди душу». Душевный человек был, — Готов кашлянул и продолжил. — Еще вспомнил. Поехали мы с Владимиром Семеновичем на гастроли по Союзу. Где мы только ни были. Везде были. От Калининграда до Владивостока. Все на поездах да на автобусах. Тяжело. А вы знаете, как Высоцкий на концертах выкладывался? И вот после выступления, в Тюмени, кажется, подбегает к нему толпа девчонок и сует под нос барахло всякое: плакаты, календари. Можете себе представить, какие-то сикавки посмели маэстро после концерта тревожить. Владимир Семенович от них отбивается и меня на помощь зовет: «Ррррудольф, уберррри этих грррррруппиз».