Учитель (Евангелие от Иосифа) - [3]

Шрифт
Интервал

На моём веку тихая пурга случилась дважды. Во второй раз — в ссылке. В Заполярье. А там жить нельзя. Там слишком тихо. Я и сбежал. Сперва потерял дорогу, а потом силы. И свалился в снег, чтобы умереть. На радость волку. Но он незлой был. Тоже заблудившийся. И присел молча рядом. Очень было тихо.

Но ещё тише было в детстве: то ли мне исполнилось пять, и пуржило четыре дня, то ли исполнилось четыре, а пуржило пять дней. И всё бесшумно.

Тишина — враг. Я не верю, что в молчании столько же смысла, сколько в вечности. Молчание, увы, тоже состоит из слов. А ещё тишина — это как незрячий глаз человека, которого никто не видит. Но все боятся…

2. Право на доброту даёт власть…

Придя к этому выводу, я открутил в кабине стеклянную раму и обратился к шофёру:

— Митрохин! Почему молчишь?

— Я не Митрохин, товарищ Сталин, — ответили мне, — я, извините, Крылов.

Правильно, это был не Митрохин. Затылки у людей выглядят не просто глупо, а хуже. Одинаково. Почему, наверное, их и расстреливают в затылок. Затылков не стесняются.

— А почему ты не Митрохин? — удивился я, ибо моя память была в другом месте.

— Товарищ Сталин, вы — когда вышли из театра — сели сперва к нему, а потом — когда отъехали — перебрались ко мне.

— А кто у Митрохина? — спросил я.

— Товарищ Власик. Извините: не товарищ, а генерал Власик, товарищ Сталин.

— Жалко Митрохина, — ответил я. — Власик опять воняет чесноком.

Крылов не нашёл что ответить, — только повёл затылком.

— А ты, Крылов, любишь чеснок?

— Люблю, товарищ Сталин. Чеснок я считаю вкусным продуктом. Но кушаю редко. Если рядом народа нет.

— Молодец! Чеснок надо кушать только, если его народ вокруг тебя кушает.

— Так точно, товарищ Сталин!

— А если народ не кушает, а ты всё равно кушаешь, получается, ты решил, что народ не заслуживает того, чтобы не кушать чеснок… Правильно?

— Правильно, товарищ Сталин!

Тут я ещё раз вспомнил лейбовы слова, будто народ дерьмо, но стены можно возводить и из дерьма. А это неправильно. Во-первых, народ не дерьмо. Человек — да, а народ — нет. А во-вторых, из дерьма стены не поставишь: подсохнет и обвалится…

Ещё раз вспомнилась и Надя. Услышал сперва смех. Мелкий и звонкий, как если рассыпать жемчуг на мраморный пол. Потом увидел её зубы, цветом тоже походившие на жемчуг. А потом — её груди, гладкие и крепкие, как круглые медовые дыни. И — запах: тоже как от сладкой дыни. В сердце снова поднялось такое ощущение, словно его уже вырезали…

Всё было бы по-другому, если бы Надя была жива и сидела в зале. Всё было бы не так глупо.

В Северной Корее проживает 10 миллионов человек. А делегат оттуда огласил, что текст поздравления подписали 16 миллионов.

Но если кого-нибудь любишь и этот человек живой и тоже тебя любит, — ничего глупым не кажется. Даже сам он. А Надя глупая была.

Глупых, кстати, я иногда больше люблю. Они ближе к природе.

— Крылов, — произнёс я, — а в природе, по-твоему, есть ум?

Крылов, видимо, придавил ногой тормоз, и машина споткнулась. Он снова обернул ко мне лицо, и в полутьме я разглядел на нём ужас. Тот, который не оставляет в человеке ни мыслей, ни слов.

Неумение думать приносит не блаженство, а ужас. Хотя ужас, как и безумие, есть форма невинности. И ещё я подумал, что в лицо стрелять нельзя. Это как стрелять в душу.

— Не бойся, Крылов, — улыбнулся я. — Я спросил от усталости. Можешь не отвечать.

Крылов тоже улыбнулся, но нерешительно, как если бы не верил в значение своего лица.

— Я, товарищ Сталин, честно скажу: никогда я особо о природе и не думал, — ответил он, отвернувшись к рулю. — Я в основном о машине — она хитрее. Но природа, по-моему, бывает не умной, а доброй. Или, наоборот, недоброй. Это правильно?

— Всё бывает правильным, Крылов! — согласился я. — Право на доброту даёт власть, а у природы она есть…

— Так точно, товарищ Сталин, — обрадовался водитель и резко подбавил газу.

Снежинки, которым — сцепившись друг с другом — удалось прильнуть к окну, сорвались и затерялись в ровном хороводе пурги.

Я приспустил стекло — убедиться, что ни свиста, ни завывания по-прежнему не было. Белый ветер кружил и рыскал в пространстве с беззвучным отчаянием. Как продрогший волк.

Город, однако, с его бесчисленными щелями остался позади, и в открытом поле по обе стороны шоссе хищнику укрыться было негде. Пытаясь убежать от смерти, он метался из стороны в сторону, подпрыгивал на месте и увязал в рыхлом снегу.

Боль в моей правой ноге скаталась теперь в пылающий шарик между щиколотками…

3. Жестокость — это каждодневный труд…

— Крылов! — окликнул я водителя. — Позови сюда Власика!

Крылов засигналил фарами, остановил автомобиль, выскочил из него и, отбиваясь от снега кулаками, побежал к передним машинам в колонне.

Раз вернулась боль, заключил я, — значит, праздник, то есть шум, из меня уже вышел. И правильно: он ушёл к молодым.

Но они глупцы. Не привыкли откладывать праздники на будущее — и потому обречены на тихое отчаянье. В праздники приходит ощущение, что не хватает как раз главного. Что это такое, не понимаешь, но начинаешь его сильно хотеть. А сильное желание и есть как раз слабость. И начало мук.

Если я и верил в жизнь, то потому, что у меня не было праздника. И всю свою жизнь я прожил в надежде дожить до него.


Еще от автора Нодар Джин
Повесть о любви и суете

Нодар Джин родился в Грузии. Жил в Москве. Эмигрировал в США в 1980 году, будучи самым молодым доктором философских наук, и снискал там известность не только как ученый, удостоенный международных премий, но и как писатель.Романы Н. Джина «История Моего Самоубийства» и «Учитель» вызвали большой интерес у читателей и разноречивые оценки критиков. Последнюю книгу Нодара Джина составили пять философских повестей о суетности человеческой жизни и ее проявлениях — любви, вере, глупости, исходе и смерти.


Повесть о вере и суете

Нодар Джин родился в Грузии. Жил в Москве. Эмигрировал в США в 1980 году, будучи самым молодым доктором философских наук, и снискал там известность не только как ученый, удостоенный международных премий, но и как писатель. Романы Н. Джина «История Моего Самоубийства» и «Учитель» вызвали большой интерес у читателей и разноречивые оценки критиков. Последнюю книгу Нодара Джина составили пять философских повестей о суетности человеческой жизни и ее проявлениях — любви, вере, глупости, исходе и смерти.


Я есть кто Я есть

Д-р Нодар Джин (Джинджихашвили) родился в Грузии в семье раввина (дед) и юриста (отец). В 1963 г. закончил филологический факультет Тбилисского университета, а в 1966 г. — московский ВГИК. В 1968 г. защитил кандидатскую диссертацию по эстетике, а в 1977 г. стал самым молодым доктором философских наук в истории СССР. Работал в Институте философии АН СССР, в МГУ и ТГУ. Автор многих исследований по философии и истории культуры, по эстетике и психологии. С 1980 года живет в США. Профессор философии, в 1981 г. он стал лауреатом Рокфеллеровской премии по гуманитарным наукам.


Предисловие к повестям о суете

Нодар Джин родился в Грузии. Жил в Москве. Эмигрировал в США в 1980 году, будучи самым молодым доктором философских наук, и снискал там известность не только как ученый, удостоенный международных премий, но и как писатель. Романы Н. Джина «История Моего Самоубийства» и «Учитель» вызвали большой интерес у читателей и разноречивые оценки критиков. Последнюю книгу Нодара Джина составили пять философских повестей о суетности человеческой жизни и ее проявлениях — любви, вере, глупости, исходе и смерти.


И. Сталин: Из моего фотоальбома

Иосиф Сталин… Минуло уже полвека после его смерти, но и сейчас кто-то произносит это имя с восхищением («отец и учитель»), а кто-то — с ненавистью («тиран и деспот»). О нем написаны сотни книг, тысячи статей. Мы знаем почти все о его деяниях, но… почти ничего о мыслях и чувствах. Близких друзей у Сталина не было. Дневников, которым люди доверяют самое сокровенное, он не вел…А если бы вел? Если бы обнаружились записи, в которых день ото дня властелин огромной страны фиксировал потаенное? Если бы он выплеснул на бумагу все свои страхи, сомнения, печали, мечты? Мечты не о «строительстве коммунизма в мировом масштабе», а о простой жизни с ее радостями и горестями.


Повесть о глупости и суете

Нодар Джин родился в Грузии. Жил в Москве. Эмигрировал в США в 1980 году, будучи самым молодым доктором философских наук, и снискал там известность не только как ученый, удостоенный международных премий, но и как писатель. Романы Н. Джина «История Моего Самоубийства» и «Учитель» вызвали большой интерес у читателей и разноречивые оценки критиков. Последнюю книгу Нодара Джина составили пять философских повестей о суетности человеческой жизни и ее проявлениях — любви, вере, глупости, исходе и смерти.


Рекомендуем почитать
Уроки русского

Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.


Книга ароматов. Доверяй своему носу

Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.


Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.


В открытом море

Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.


Библиотечка «Красной звезды» № 1 (517) - Морские истории

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.