Учитель - [20]

Я вспомнил беседу с родственничками на заимке и вздрогнул. Это была не самая простая встреча в моей жизни. Из трех присутствовавших братьев Георгия Дмитриевича я знал только деда Пантелея, да и то лишь потому, что пару лет назад Кирилла сплавили в тверское имение Громовых, где как раз и проживает многочисленная семья самого младшего брата боярина. Это было самое спокойное и веселое лето в жизни Кирилла со времени смерти его родителей. С двумя другими я общался впервые, хоть и видал их прежде на официальных мероприятиях рода. Но впечатление они на меня произвели… Хм. Особенно тем, что чуть ли не в первый же момент нашей встречи на заимке предложили идти в боярские дети. И даже уточнили, к кому именно. Дед Пантелей, высокий, чуть сутулый дядька с побитой сединой шевелюрой, порадовал меня своей фирменной кривой улыбочкой и тут же заявил, что его внуки будут рады увидеть меня вновь, а некоторые девчонки из соседнего села изрядно выросли и очень даже округлились… в нужных местах. Конечно. А то я не знаю, что в Ратном живут только боярские дети и за попытку там погулять меня моментально приговорят к пожизненному закл… в смысле браку. И никакие помолвки не спасут.

— Честно говоря, это не совсем та тема, что меня сейчас волнует, — вздохнул я тогда, под тихий смешок дяди Федора.

Ну да, ну да. Очень забавно, конечно. Спасибо маме с папой…

— Хм. Не хочешь вновь оказаться под опекой Георгия? — прищурившись, поинтересовался сидящий рядом с дедом Пантелеем Игорь Дмитриевич. Худощавый, как все старшие Громовы, но, в отличие от братьев, небольшого роста, старший после главы рода, он больше всего походил на лиса. Старого такого, матерого лиса.

— Можно и так сказать. — Я осторожно кивнул.

— Историю-то хорошо помнишь? — Одним неуловимым жестом уведя с тарелки соседа — деда Григория — кусок белорыбицы и тут же закусив им опрокинутую в рот рюмку водки, Игорь Дмитриевич довольно крякнул и, дождавшись моего кивка, договорил: — Так вот, тогда ты должен знать такую формулу: вассал моего вассала — не мой вассал. Пойдешь в личные боярские дети к Пантелею — и Георгий ничего тебе ни сделать, ни приказать не сможет.

— Зато он сможет отдать приказ самому деду Пантелею, как глава рода, — развел я руками.

— А внучок-то с норовом, — прогудел в бороду молчавший до этого Григорий Дмитриевич. Единственный тяжеловес в компании сухих и подтянутых Громовых, если не считать Федора Георгиевича, но и тому до родного дядьки еще кушать и кушать, жрать и жрать…

— Внучатый племянник, если быть точным, — проговорил наследник главы рода и тут же умолк под тяжелым взглядом Григория Дмитриевича.

— Хм. Верно говоришь, — кивнул мне дед Игорь, словно и не заметив реплик брата и племянника. — Верно, да не совсем. Тебя с Пантелеем слово свяжет. Рота. А по ней ни он тебе, ни ты ему зла сделать не сможете. Даже если глава рода прикажет. Да Георгий и заикаться о таком не посмеет, это же прямой урон его власти над родом.

— Он и без прямых приказов обойтись сможет, — вдруг тихо проговорил Федор Георгиевич.

Дед Игорь тут же нахмурился и, вперив взгляд в наследника главы рода, произнес, обращаясь тем не менее именно ко мне:

— Ты вот что, Кирюша… Сходи-ка проверь снасти, что для рыбалки приготовлены. А там и мы подтянемся. Иди-иди…

— Успеется, Игорь Дмитриевич. До заката еще часа полтора, время есть, — покачал я головой, даже не делая попытки встать из-за стола. И на мне тут же скрестились взгляды всех трех братьев. Уставились, словно говорящую лошадь увидели. — Что? Федор Георгиевич прав. До сих пор деду и приказов отдавать никому не надо было, чтобы устроить мне веселую жизнь. Где гарантии, что с принятием присяги что-то изменится?

— Однако. — Пантелей с Игорем переглянулись, а дед Григорий смерил меня злым взглядом.

— На рожон лезешь, мальчишка, — зашипел он. — С кем пререкаться вздумал, недоросль! Сказано было идти снасти готовить — вот и иди.

— Хм. Кажется, мы друг друга не поняли, — вздохнул я, поднимаясь из-за стола, и повернулся к старательно давящему ухмылку дяде Федору. Старательно, но безуспешно. По крайней мере, скрыть своего эмоционального состояния в Эфире он явно не смог. — Федор Георгиевич, спасибо за гостеприимство, за стол. Жаль, беседы толковой не вышло. Всего хорошего.

— Постой, Кирилл, — вклинился, не дав ответить дядьке, Игорь Дмитриевич. — Не крути хвостом. Григорий всегда был скор на язык и скорбен на голову. Присядь… забылся братец, что не с младшим родовичем говорит, а со свободным мастером Эфира, пусть и юным.

— Тогда желательно, чтобы он поскорее об этом вспомнил и больше не забывал, — вновь заговорил Федор Георгиевич, и на этот раз в его эмоциях не было и намека на легкомыслие. — Отец дал слово, что род не будет сознательно вмешиваться в дела Кирилла без его согласия. Так же как и Кирилл обещал не лезть в дела рода. В свете нынешних событий я подтверждаю этот договор и советую, уважаемые родственники, вести себя соответственно.

Деды поворчали, но нехотя согласились, и разговор покатился так, словно и не было только что никакой перепалки. Показательно. Именно тогда я и решил, что клуб будет для меня меньшим из зол. А теперь вот отдуваюсь… Нет, но монастырь?!