Учись, Сингамиль! - [23]
– Или я сошел с ума, или Абуни обезумел! – закричал Шига и бросился к сыну, расталкивая толпу.
Он пробрался к возницам, стащил Абуни с тележки и поволок его в сторону от дороги. Люди, глазеющие на процессию, не обратили внимания на продавца зерна. Они были увлечены небывалым зрелищем торжественного шествия. В то время когда Шига избивал своего непокорного сына, процессия уже приблизилась к усыпальнице.
Под звуки арф, свистулек и барабанов, под скорбное пение юных жриц носилки с усопшей внесли под кирпичные своды, поставили на циновки среди светильников, драгоценных ваз и сосудов для благовоний. Три молоденькие девушки в золотых венках на распущенных волосах, нарядные и красивые, были посажены рядом с носилками. Каждой дали чашу с питьем, предупредив, что это поминальное питье, угодное подземным богам. Девушки гордились тем, что им доверили охранять великую госпожу. Им нравились нарядные платья, выданные распорядительницей церемоний для торжественного прощания с великой жрицей. Им сказали, что как только будут прочтены молитвы и жрец даст знак испить из поминальной чаши, они смогут подняться по пандусу и постоять рядом со знатными женщинами Ура, которые окружили гигантскую яму, расположившись поблизости от великого правителя Ларсы, верховного жреца Имликума, главного военачальника, дворцового глашатая и главного кравчего. Они будут свободны. Девушки были в восторге оттого, что окажутся рядом с такими знатными людьми Ура. Сидя рядом с носилками, они покорно испили из своих чаш. Действие питья было мгновенным. Девушки уснули, и все, кто стоял поблизости, видели, как по знаку жреца рабы стали засыпать землей усыпальницу с Нин-дадой и девушками у ее ног. Бросив в могилу печатку с именем великой жрицы, Имликум спустился по пандусу в гигантскую яму, приготовленную для поминальной трапезы. Сюда пришли юные жрицы, служанки и рабыни Нин-дады, воины ее охраны, возницы с повозками, груженными дарами людей Ура, музыканты. Они уселись на циновках вокруг большого бронзового котла, наполненного поминальным напитком. Молодой красивый виночерпий, недавно приведенный во дворец старым воином, наполнял чаши питьем, приготовленным прошлой ночью. Смешав настойки разных трав, известных как усыпляющие, жрецы стали гадать на печени ягненка, чтобы узнать, будет ли угодно великому Уту жертвоприношение людьми. Гадание показало, что жертвоприношение будет угодно богу Солнца, блюстителю справедливости.
Тихо играли арфы, были слышны молитвы жрецов, когда Имликум поднялся и сказал, что настало время испить священный напиток в память великой госпожи, ушедшей в царство Эрешкигаль.
Было душно и невыносимо жарко в открытой громадной яме. Хотелось скорее уйти. Все участники тризны с нетерпением ждали того мгновения, когда, испив священный напиток, можно будет подняться наверх и вернуться домой.
Среди служанок великой жрицы сидела Ланиша. Она так и не успела повязать голову серебряной лентой. Прежде чем испить из чаши, она подумала, что пандус, по которому они спускались в эту яму, устланную циновками, очень близко от нее. Как только кончится священнодействие, она одна из первых выйдет отсюда. Она пригубила чашу.
Последнее, что услышала Ланиша, – погребальную песнь. Ее пели юные жрицы под звуки арф.
Умолкла музыка, и Ланиша почувствовала, что засыпает.
Имликум внимательно посмотрел на арфисток и увидел, что руки их застыли на струнах. Уснули воины, уснули возницы, сидя на повозках рядом с поклажей. С чашами в руках застыли женщины в своих красных платьях и золотых серьгах в форме полумесяца.
По знаку Имликума жрецы внимательно осматривали уснувших. Они знали, что никто из них уже не проснется, щедрая жертва удалась.
– Лица у всех спокойные, даже радостные, – сказал Имликум, – боги видят, как охотно ушли вслед за царской дочерью верные ей люди. Они были счастливы испить настой из священных трав. Старый воин, вон тот, он сидит справа от первой арфы, спросил меня об этом напитке, я сказал ему, что настой приготовлен из редкостных трав, дающих бодрость.
Вдруг раздался трубный голос белого быка. Имликум вздрогнул.
– Заколоть всех животных, стоящих в упряжке! – приказал он воинам охраны.
Наступила тишина на долгие тысячелетия.
Царь, вельможи, воины и знатные женщины Ура услышали слова верховного жреца:
– …боги, когда создавали человека, смерть они определили человеку, жизнь в своих руках удержали…
Над участниками торжественного прощания, над теми, кто был принесен в жертву злобной богине Эрешкигаль, ослепительно сверкало солнце. Синело ясное небо Ура. И подобно редкостным цветам, алели платья рабынь, служанок и жриц Нин-дады. Блеск золотых украшений, драгоценных сосудов, перламутровых инкрустаций на арфах, спокойные позы сидящих с чашами в руках – все было торжественно и красиво: Это видел Рим-Син и все его приближенные. Они знали, Эрешкигаль достойно примет в свое царство великую жрицу храма Луны.
