Училка - [7]

— А разве мы здесь собрались не для того, чтобы отдохнуть, поговорить и хоть чем-нибудь помочь друг другу?

— Настенька, девочка моя, ты совсем не изменилась. Ничто тебя не берет. Даже школа не сломала.

— А почему она должна была меня сломать?

— Милочка, ты, наверное, забыла, что я тоже преподавала, и Ирка, но нас надолго не хватило, а ты уцелела, неизвестно по какой причине.

Ирина подошла к столу с подносом в руках, на котором стояла ваза с фруктами, фужеры и бутылка вина. Галина подкатила сервировочный столик поближе к камину. Ирина налила вино в фужеры и пригласила подруг:

— Девочки, давайте выпьем за нас, за нашу удачу, за счастье. Давайте выпьем за то, чтобы нам в своей жизни не совершать ошибок, а если мы и совершим их, пусть они не принесут горя нашим близким. — В высоко поднятой руке Ирины, в свете огня, горящего в камине, поблескивал фужер с вином.

Странный тост, странное чувство, словно предчувствие беды или радости. Настя испуганно переводила глаза с Ирины на Галю.

Они были серьезны, молча пригубили вино из своих бокалов, в комнате повисла тишина, нарушаемая негромким треском поленьев и шорохом осыпающихся углей.

Судорожно вздохнула Ирина, Галка сидела откинувшись в кресле, задумчиво глядя на огонь, потом она перевела взгляд на Ирину:

— Тебе тоже одиноко? Леонида, наверное, часто не бывает дома?

— Порой он бывает занят настолько, что мне кажется, он женат на своей работе.

— Так почему ты в таком случае не поехала с ним отдыхать? Вы были бы вместе.

— Да? Как бы не так. Мы были бы вместе с его фирмой. А это, уж можешь мне поверить, то же самое, что отдыхать со свекровью, которая без ума от своего великовозрастного дитяти, но недолюбливает тебя, так как ты не можешь по достоинству оценить ее сына. Все время быть под прицелом чужих глаз, убежденных, что ты недостойна такого замечательного человека. Леонид женат на своей работе, там его дом и его семья. У нас сейчас сложилось несколько типов фирм. Это может быть семейный бизнес, а может быть фирма по типу семьи. Сотрудники проводят вместе почти все время. Утром приезжают на работу, а возвращаются поздно ночью. Работа, обеды, отдых, поездки — словом, вся жизнь проходит в фирме. Домой возвращаются только ночевать. Коллектив становится как сплоченное ядро, которое чужаков просто не воспринимает. У них общие интересы, они понимают друг друга с полуслова, так как все в курсе текущих дел и проблем. Так вырабатывается своеобразный жаргон, понятный только сотрудникам фирмы. Для чужих он — китайская грамота. Конечно, члены семей иногда допускаются на некоторые мероприятия вроде празднования дней рождений сотрудников. Во время подобных вечеров чувствуешь себя чужой и совершенно никому не нужной. Муж занят беседой с людьми ему интересными, на твои вопросы чаще всего отвечает, вскидывая удивленно брови, так как ему совершенно непонятно, почему я не могу с первого раза запомнить незнакомых мне людей, которым была представлена, почему я не понимаю с полуслова местный жаргон, почему мне не смешно, когда вспоминаются смешные ситуации, хорошо знакомые только сотрудникам фирмы. А эти женские взгляды! Презрительно сжатые губы, словно бормочущие: «Она же его мизинца не стоит! Такой мужчина, наш милый Ленечка, и женат на этой…» Честное слово, мне порой хочется прорезать ножом протекторы автомобилей, которые они продают.

Ирина замолчала на минуту, потом махнула рукой, встала, прошла к столу и поставила свой полупустой бокал.

— Ирина, постой, но должен же быть какой-нибудь выход! Ты же у нас всегда боролась до последнего. — Голос Насти дрожал. — А Леонид? Ты так его любила. Неужели вот так просто забыть все хорошее, что было? Может быть, тебе попробовать участвовать в делах мужа? Помогать ему.

— Ой, Настя, да все это детский лепет. Помогать ему? Жена будет помогать ему в работе? Не смеши! Положение обязывает — жена предпринимателя такого ранга должна быть дома. Он обязан обеспечивать ее содержание — это свидетельство стабильности фирмы. Вот так, и никак иначе.

— Ну а дети?

— Дети! В свое время не смогли совместить наши возможности с нашими потребностями, приходилось выбирать между голодным и полуголодным существованием, сама понимаешь — решение было не в пользу ребенка. А теперь поздно.

— Да брось ты говорить ерунду, вы с Леонидом никогда не голодали! — Галкины глаза смотрели на Ирину недоверчиво и чуть презрительно.

— Да, не голодали, но у меня не было ни малейшего желания ходить в обносках, когда все кругом хорошо одевались. Не хотелось ограничивать себя во всем. Да и ради чего было терять самые лучшие годы молодости? Вот ты, Галка, родила, а сама говоришь, что из-за этого потеряла так много.

— Но ты же можешь найти себе какое-нибудь дело. Быть нужной — это так важно.

— Боже мой, Настюха, ты до сих пор не избавилась от этого бреда, который вбивали в наши головы? Жить ради людей! Сейте разумное, доброе, вечное! Чудачка!

— Но я вовсе не считаю это бредом, я же приношу пользу людям, обучаю детей.

— Не обижайся на меня, я это со зла сказала. Ты у нас умница. — Ирина подошла к креслу, присела на подлокотник и ласково обняла Настю за плечи. — Ну а ты чего молчишь? Галка, хоть слово скажи про свою жизнь.