Ученые досуги Наф-Нафа - [121]

Болезнь не была бы Болезнью, если бы не являлась одним из главных факторов формирования homo sapiens. Рано или поздно заболевает и лесной житель. Тяжело, «беспричинно».

Для первобытного человека «An non spiritus existunt?[214]» — вопрос праздный. Верный своей анимистской методе — везде поселять духов, он одушевляет и болезнь, обращает ее в злого духа поселившегося в теле. Чаще всего с этим духом общается посредник-шаман. Методики лечения-камлания «изгнания духов болезни» прежде всего направлены на вселение в больного уверенности в своих силах, максимальной их мобилизации, способной силою одного самовнушения победить болезнь. На уровне «первобытного простодушия» такая методика лечения срабатывает. Больной подобно Лазарю оживает от слов: «встань и иди!», и бельма спадают с его глаз при магическом пассе: «иди и смотри». Ведь особого выбора нет: смерти от естественного течения болезни человек предпочитает перенапрячь все силы организма в попытке излечиться. Методы борьбы парадоксальны: действовать от противного: clavum clavo[215], войдя в мир чудесного, самому совершить чудо.

Сильный организм при максимальной мобилизации может преодолеть большинство болезней, смертельных для цивилизованного человека. Большинство, но не все. Выстраивается иерархия духов болезней от «мелких бесов» до «верховного демона Зла», с которыми общаются подобно наработанным навыкам общения с иными духами Природы. Духа можно не только победить или испугать, можно умалить, договориться с ним, принести ему жертву в том числе и вместо себя. Жертвой духу болезни может оказаться сложное снадобье или простое питье, что просит больной поскольку окружающим порой кажется, что это не бредящий в горячке больной говорит с ними, но поселившийся в его теле дух.

Болезнь становится частью Картины Мира, ее частной функцией, сюжетом в жизни потусторонних сил весьма реальных в представлении архаичного человека. Борьба с болезнью означает вмешательство в эту жизнь, проникновение в мир иной и участие в жизни параллельных миров. Необходим сведущий в жизни иной специалист.

Шаман спускается в нижние миры, чтобы выкрасть душу больного у похитившего ее демона, либо взлететь в миры верхние где заручиться поддержкой высших сил. Для чего погрузиться в транс, заодно введя в особое состояние духа самого больного. В этом состоянии организм больного сам выбирает: жить ему или умереть без вмешательства цепляющегося за жизнь разума. Мудрость болезни соревнуется с мудростью организма, течение этой схватки не больного ума дело. Разум нужен только на стадии предотвращения болезни или выздоровления. Над кризисом властен только «сторонний наблюдатель» — шаман, главная задача которого активировать vis medicatrix naturae[216].

Нет сомнений, что шаманы открыли первые действенные лекарства растительного и животного происхождения. Во времена голодовок племени пробовали все, что можно запихнуть в рот — от кожи палаток, до коры деревьев, травы и земли. Кто-то травился, кто-то выживал. Мудрые подмечали свойства: рвотное, отхаркивающее, усыпляющее и так далее. С веками накопился немалый опыт природной аптеки. Азы знали все скорей на зверином уровне, подобно медведям поедающим малину или лосям — мухоморы, так и человек паутину со слюной на рану. Все-таки отшельнику нужна походная аптечка на всякий случай. Но варить сложные лекарства, составлять смеси, распознавать различных духов болезни.

Так формируется первоначальная медицина с ее шаманами, стариками-старухами знахарями накопившими немалый опыт. Большинство рецептов на удивление просты и столь же удивительно действенны. Шаман берет на себя функцию врача врачующего все племя, за что племя содержит его в форме приношений богам. Совместно с вождем племени шаман — первый специалист умственного труда живущий за счет «общественных отчислений». Примечательно, что власти достается жребий решать вопрос самый главный вопрос в жизни человека: «жизнь — смерть» в самых примитивных формах уже тем, что воины доверяют вождю свои жизни. На первых порах почти добровольно. Шаманам ответ на тот же вопрос дан в форме «здоровье — болезнь», причем он почти что равен по остроте вопросу власти. Распознай шаман у заболевшего симптомы смертельно опасной инфекции — заразного тут же изгонят из племени и уже не подпустят никогда. Если тот силой самовнушения не убьёт себя на месте. И те и другие случаи зафиксированы. В первобытном обществе его член абсолютно социален, включен в единый организм племени еще сильней, чем крестьянин в организм деревни. Племя — его большая семья, от того вопрос личное — общественное почти всегда решается в пользу второго. Иным решением может быть только изгнание и смерть. К тому же у племени нет больших ресурсов содержать иждивенцев — лишь несколько человек при больших заслугах, следовательно — опыте. Есть же еще старики и старухи, кроме того подрастают дети, рождаются младенцы. А их в худую зиму зачастую относят в лес — лишние рты. Где уж тут содержать больных и калек? С другой стороны кто не калечился — не имеет шрамов от диких животных и рубцов от оружия врагов — тот не воин. А воинов надо беречь, они главные защитники и добытчики. Первобытное существование всегда жесткая, даже жестокая пропорция между необходимым и достаточным. Не стоит забывать, что племя живет в сильной зависимости от законов природы, от биоценоза и факторов его естественной регуляции, среди которых эпизоотии стоит не на последнем месте. Следовательно и эпидемии в человеческой среде включенной в пищевую пирамиду до определенного предела тоже фактор естественной регуляции биоценоза. В какой-то мере шаман это понимает: «Болезнь наслали боги». Противиться воле богов опасно и противно миропорядку, с другой стороны боги тоже не абсолютные владыки — рабства еще нет, следовательно нет и «рабов божьих» — и можно потягаться со злой волей богов, Судьбой и Роком.