Ученик Жестокого Бога - [8]

Этот юнец двигался бодрее. Не особо раздумывая, он перепрыгнул барьер огня и чуть ли не выхватил из рук жреца чашу, не выслушав напутственных слов. Так же как и предыдущий, он несколько мгновений колебался, мотая головой, а затем внезапно радостным голосом выкрикнул:

— Ветер! Я ветер!

— Ветер надувает паруса кораблей! Ветер толкает нас в спину к новым странствиям! Ты будешь желанным гостем на любом корабле, юный ветер!

С этого момента дело пошло живее. Юные эльфы один за другим проходили сквозь огонь, принимали из рук жреца чашу, кричали что-то непонятное, после чего их выпускали. Ариус, которому явно уже все наскучило, каждый раз бурчал пару привественно-благословляющих слов, и затем молодые эльфы, вступившие во взрослую жизнь, присоединялись к своей родне. Последние поздравляли их куда более искренне. В общем, церемония шла по накатанной дорожке, хотя не обходилось и без неожиданностей.

Хасилен, до этого времени погруженный в свои мысли, едва двинулся, когда очередь дошла до него. Паре сверстников пришлось его подталкивать в сторону огня. Грэйлон ничего не мог понять. Такое ощущение, что день Распределения превратился для его извечного соперника в день смерти. Хасилен флегматично и медленно прошел сквозь огонь, причем пламя не причинило ему никакого вреда. Грэй это тут же взял на заметку, похоже, огонь и жар являлись всего лишь качественными иллюзиями. Но дальнейшее заставило его отвлечься от мыслей.

— Я Кулак, — убитым голосом промолвил Хасилен.

— Кулак, крушащий головы наших врагов! — в голосе церемониймейстера послышались малость удивленные нотки. — Опора, способная поддержать в трудную минуту! Кортаилану нужны новые кулаки, поэтому Обитель Драконов с радостью раскроет свои врата пред новым адептом!

— Что?! — Грэйлону показалось, что он ослышался. — Обитель Драконов? Военная школа?! Но он же маг!

— Это ты во всем виноват, — пробурчал Кориэл.

— Что я такого сделал?! — агрессивным тоном прошептал полукровка.

— Набил ему морду. Его отец и глава клана вчера весь день морочили Ариусу голову этим фактом. Представляешь, до какого состояния они его довели?

— Представляю, — Грэю сразу вспомнился глава Дома Грозы, к которому и относился юный Хасилен. Равол являлся вечной занозой в заднице, приставая ко всем мальчикам. И слава Крылатой Рыси, что ему законодательно запрещалось трогать сородичей. По слухам, ему поставляли просто целые гаремы мальчиков-рабов из варваров, но подтверждения этим слухам никто не встречал. Кроме того, будучи Верховным Магом, он изрядно мозолил глаза опекуну Грэя на всех советах, доставая своей манерой вести разговор.

— Вот Ариус и вспылил, и вместо того, что бы наказать тебя, рявкнул, что они, мол, сами виноваты, раз не могут научить своего отпрыска постоять за себя. А стоило Раволу вновь попытаться сказать пару добрых слов в твой адрес, разозлился еще больше и поклялся после Распределения законопатить их воспитанника в такое место, где он научится давать сдачи.

— Уж он-то научится, — скептически приподнял бровь Грэйлон, но тут же осекся. Посох жреца указывал прямо ему на грудь.

Спокойным уверенным шагом он подошел к огню. В спину никто не кричал, но несколько лиц, замеченных им в толпе, явно не блистали радостью. Ухмыльнувшись, он смело шагнул в огонь. Жар моментально охватил кожу, но боль отсутствовала. Версия о том, что это иллюзия нашла свое подтверждение. Грэй сделал еще пару шагов и замер, уставившись в лицо жрецу. Тот несколько секунд молча изучал подошедшего к нему полукровку, после чего так же молча зачерпнул чашей из котла и протянул ее юному эльфу. От чаши распространялся кислый неприятный запах, но Грэйлону приходилось пить вещи и похуже. Глубоко вздохнув, он сделал несколько полноценных глотков, моментально осушив всю чашу.

Вначале ему показалось, что ничего не произошло. Все так же горело кольцо огня вокруг статуи. Все так же смотрел мрачный жрец, явно не понимающий что здесь делает этот полукровка. А через мгновение мир превратился в гигантский калейдоскоп. Невнятные образы, размытые картины, какие-то осколки единого целого. Все это заполонило его разум. Он чувствовал себя так, словно упал в бурную реку, и нет ничего, за что можно ухватиться. Хаос нарастал, грозя превратить рассудок в невнятную кашу. Хотелось закричать, но горло словно залили свинцом.

На периферии сознания мелькнула картинка, внезапно привлекшая внимание Грэйлона. Каким-то шестым чувством он осознал, что если сумеет удержать ее в памяти, то все будет конечно. Но картинка никак не хотела даваться. Она мелькала где-то там, на краю, постоянно исчезая. Но Грэй напрягался изо всех сил. Невероятным усилием воли он вдруг остановил всю творящуюся вокруг него мешанину, после чего развернулся, если это можно было так назвать. Картинка, послушная его воле, тут же возникла прямо перед глазами. Она заполонила все пространство, захватывая его, уничтожая хаос и упорядочивая. А Грэй смотрел в ехидные хитрые глаза, казалось являвшиеся отражением его самого. Изображение хищного зверя, спасшего ему разум, уже охватило все, а затем внезапно, прежде чем он успел что-либо сделать, поглотило и его самого.