Ученик убийцы - [35]

Инстинктивная неприязнь Уальдо к шотландцу вспыхнула еще ярче.

– Грубить не обязательно. У нас есть установленные правила, и все тут. Можете подождать в вестибюле отеля, если угодно, но вступать в контакт в подозреваемыми вы не имеете права. В конце концов, на данный момент мы располагаем только вашим утверждением, что эти двое задержанных в чем-то виновны.

Улыбка Оранжа не дрогнула.

– Что ж, превосходно. К сожалению, я сейчас не в настроении сидеть и ждать. Кроме того, как вы сами указали, вы старше меня по положению только в пределах номера, а я нахожусь снаружи. Так что я предпочту выпить еще чашечку отличного кофе в каком-нибудь заведении по соседству и вернусь позже, когда к общему веселью присоединится ваша большая полицейская шишка.

Внезапно Оранж умолк, и его глаза радостно вспыхнули.

– Может ли такое быть? – воскликнул он без куда-то вдруг подевавшегося шотландского акцента. – Готов поклясться, что так и есть!

Уальдо невольно заинтересовался:

– Что такое? О чем вы?

Оранж пристально вглядывался вглубь номера через плечо его смотрителя.

– Разрази меня гром, если я не бывал здесь раньше.

– Думаю, вы ошибаетесь, – заявил Уальдо самым снисходительным тоном, на какой был способен. – Я веду регистрацию всех до единого людей, когда-либо переступавших порог этого номера за последние двадцать лет, и вас в списке нет.

Оранж так радовался, что буквально был готов захлопать в ладоши.

– Это было много лет назад, Уальдо. Очень много. Если память мне не изменяет, в те дни у одного здешнего жильца случились серьезные неприятности.

– Захватывающая история, в самом деле. Однако если вы не собираетесь входить, вам лучше удалиться. Соображения безопасности и все прочее.

Оранж снял шляпу, обнажив шевелюру, которая в зависимости от наклона головы казалась то черной, то седой.

– И все прочее, ясно, Уальдо. Значит, хлебну кофе и вернусь. Караульте меня, ладно?

Попытки к прощальному рукопожатию никто не сделал. Когда дверь закрылась, Уальдо прошел к охранному пульту и проследил за сигналами с разных камер слежения, наблюдая, как Оранж удаляется вдоль Монмут-стрит.

– Я буду караулить тебя, агент Оранж, – процедил он сквозь зубы. – Хлебай себе свой кофеек, а я буду следить за тобой, как ястреб.

Уальдо положил руку на свое округлое брюшко – результат злоупотребления жареными камберлендскими колбасками и полночным горячим шоколадом с кремом шантильи.

«Что это со мной?» – думал он, стараясь связать свои эмоции с бурлением кислоты в желудке.

И впервые за двадцать лет Уальдо Ганн осознал, что не чувствует себя в безопасности в своей собственной крепости.

«Не валяй дурака, – велел он сам себе. – Оранж просто неприятный и неудобный тип, вот и все. Он не опасен».

Однако подсознание Уальдо Ганна упорно пыталось сообщить ему что-то важное, и упитанному коротышке-агенту стоило бы его послушать.

Гаррик проигнорировал кофейню и незаметно проскочил по задней подъездной аллее «Гарден-Отеля», благословляя свою счастливую судьбу за то, что прежде ему уже доводилось пробираться в это здание.

Он обнаружил, что может прокручивать свои воспоминания, как запись на киноленте, и рассматривать каждый кадр так же четко, как в реальности, включая цвета и запахи.

Он хорошо помнил этот дом. В его времена на первом этаже помещалась процветающая лавка сапожного мастера с латунной доской в витрине, утверждавшей, что их постоянным покупателем был сам Чарльз Диккенс. Правда это или нет, сказать было сложно, потому как великий писатель к тому времени уже лет десять как сошел в могилу.

Этажом выше сапожника проживал некий скользкий тип со странным именем Биллтонг… или нет, Биллтоу, вот как. Этот самый Джордж Биллтоу расплатился кое с кем пачкой поддельных фунтовых банкнот на конской ярмарке в Барнете, чем вызвал негодование местной преступной шайки, которой не понравилось, что кто-то пасется на ее поле, не спрашивая разрешения и не платя за лицензию. Гнев шайки вылился в форму контракта с Альбертом Гарриком.

«Месть явилась с небес, – размышлял Гаррик. – Подобно тому, как я явился через каминную трубу».

До Джорджа Биллтоу дошли слухи, что по его следу направили наемного убийцу, и он стал вести себя предельно осторожно, забаррикадировавшись в квартире на самом верху и осуществляя все общение с внешним миром с помощью нанятого уличного мальчишки. Гаррику пришлось применить все свое акробатическое умение, чтобы протиснуться в его убежище по каминной трубе.

Гаррик улыбнулся своим воспоминаниям. Той ночью он поднял Биллтоу с постели, прежде чем перерезать ему глотку – просто для того, чтобы жертва осознала, что все ее ухищрения ни к чему не привели.

«Счастливые деньки. Они с Райли тогда здорово посмеялись над непредусмотрительностью жадного фальшивомонетчика».

Гаррик с наслаждением прокрутил в памяти все дело, вплоть до финальной потрясенной мольбы Биллтоу о пощаде непосредственно перед тем, как он полоснул его бритвой прямо поперек кадыка.

Фокусник все еще продолжал улыбаться, взбираясь по пожарной лестнице отеля до четвертого этажа, неслышно, как тень, ступая по гулким чугунным ступенькам. Верхняя из них располагалась на восемь футов ниже края плоской, крытой медью крыши, достаточно широкого, чтобы человек с задатками Гаррика мог свободно за него ухватиться. Положившись на силу собственных пальцев, он оттолкнулся от перил, рванулся вверх, ухватился за холодный медный бортик и тут же подтянулся всем телом. Выбравшись на ровную поверхность крыши, он побежал по тусклому медному покрытию, пригнувшись, чтобы не привлекать любопытных взглядов возможных любителей подглядывать из-за занавесок. Держа туловище почти горизонтально, он торопливо двигался вперед, и острый нос Смарта рассекал ночной воздух, как клюв орла.