Ученик мясника - [24]

Глава 9

Солнце в Лас-Вегасе светило необыкновенно ярко. Даже сейчас, в феврале, его лучи были так ослепительны, что казалось, очищали, даже выжигали всю заразу. Солнце испепелит, иссушит на коже всех микробов, горячий ветер пустыни сметет их, как шелуху. Воздух был наполнен мельчайшими твердыми частицами, такими крошечными, что не различить глазом. Можно было только почувствовать, как они врезаются в лицо и полируют кожу.

Он перекатился со спины на живот. Поначалу следует быть поосторожнее. Получить в дополнение к своим синякам и царапинам солнечные ожоги — это уже слишком. Он чувствовал, как спина и плечи постепенно раскаляются на солнце, вбирая в себя его энергию. Минут через пять — десять можно вернуться в номер, привести себя в порядок и вздремнуть перед обедом. Во сне все болячки проходят быстрее. Главное — можно не думать ни о чем до пятницы. В пятницу с ним должны окончательно расплатиться.

В воздухе разносились нежные женские, голоса.

— Телефонный звонок мистеру Харрисону Рэнду. Мистер Рэнд, телефонный звонок. Телефонный звонок княжне Карине. Княжна Карина, телефонный звонок…

Голоса раздавались над плавательным бассейном; они были неназойливы, но проникали в сознание, принося неудобства не больше, чем привычное звяканье игровых автоматов.

Единственное место, где время для тебя измеряется не часами, а количеством денег. Конечно, если не залеживаться в шезлонге у бассейна, подумал он. Солнце напомнит о времени! На сегодня вполне достаточно. Он встал, накинул темно-коричневый махровый халат и шлепанцы, которые купил сегодня в гостиничном киоске. Он бросил взгляд на просторный пустой бассейн. Почему бы не окунуться еще разок? Нет никаких оснований запрещать себе делать то, что нравится. К тому же плавать полезно для мышц.

Вода была теплой, почти горячей, как в гигантской римской бане. Он лениво плыл от одного конца бассейна к другому, с наслаждением преодолевая сопротивление воды. Ему всегда казалось забавным, что этот бассейн в два раза больше того, где проходили Олимпийские игры. Люди, всерьез занимающиеся плаванием, не поедут в пустыню. Лежа на спине, он смотрел на публику, развалившуюся в шезлонгах вдоль бортиков. Многие из них наверняка провели бессонную ночь, играя, пьянствуя, занимаясь любовью, и теперь отдыхали, набираясь сил для новых приключений. Наверное, им доставляет удовольствие находиться здесь, разглядывая друг друга сквозь темные очки и коротая время до вечера.

Он начал энергичнее работать руками и ногами, радостно чувствуя силу мышц. Все идет на поправку, если не считать головы. Она до сих пор казалась ему слишком большой и мягкой на чересчур слабой шее. Царапины на лице почти не ощущались.

Он вылез из воды и пошлепал к своему шезлонгу. Сейчас он обсохнет, кожу стянет опаляющий ветер пустыни. Надев очки, он закрыл глаза и погрузился в состояние, приятное, как сон.

— Телефонный звонок мистеру Артуру Уолтеру… Телефонный звонок миссис Бимиш…

Безмятежно звучащие голоса мягко чередовались в знойном воздухе.

— Ты сам это натворил или тебе кто помог, крошка? — внезапно прозвучало над ним. Он мгновенно открыл глаза и сквозь темные стекла очков разглядел огромную фигуру, которую сразу узнал. Малыш Норман.

— Ты же знаешь, как это бывает, Малыш Норман, — ровно произнес он, не меняя позы. — Если хочешь, чтобы все было сделано хорошо, сделай сам.

Раздался грохот. Это Малыш Норман подтащил шезлонг. Малыш Норман. Любой человек, узнав, как зовут этого парня, сразу сказал бы, что Большого Нормана ему совсем не хотелось бы встретить. Малыш Норман был ростом под метр девяносто, если не считать его ковбойских мексиканских сапог ручной работы. Весил он, должно быть, не меньше ста десяти килограммов, и это еще без его кулаков, похожих на кирпичи, которые он всегда держал в карманах. Такие кулаки надо взвешивать отдельно. А ведь Малыш Норман был уже немолод. Самое меньшее — пятьдесят пять, и он наполовину отошел от дел.

— Что привело тебя во «Дворец Цезаря», Малыш Норман? — продолжил он. — Я думал, ты обретаешься в «Песках».

— Чудный денек выдался, — светским тоном ответил тот. — Хорошо загорать.

Малыш Норман был в дорогом летнем костюме, белой рубашке с жестким воротничком и крупными жемчужными запонками. Сам он был чернее дна угольной шахты.

— Верно. Я и позагорал, и поплавал немножко.

— Это хорошо. Как раз то, что нужно для твоих синяков, крошка. Немного солнца, небольшие физические нагрузки и как можно больше отдыха. Как можно больше отдыха, — почти заботливо повторил Малыш Норман.

Он кивнул, ожидая продолжения.

— А чтобы взбодриться, здесь есть игорные столы. И тебе не нужно выкидывать никаких номеров, чтобы разогнать кровь. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

— Конечно, Норман. — Он позволил себе улыбнуться. — Я ведь не работаю. Никто не работает в Лас-Вегасе, ты же знаешь.

На длинном лице Малыша Нормана прорезалась ухмылка.

— Это понятно. Но люди удивляются, почему ты решил приехать сюда в таком виде. Я не спрашиваю, где тебе так повезло, ясное дело. Но люди интересуются, не свихнулся ли ты малость от всего этого.

— Если увидишь кого-нибудь из таких людей, сможешь сделать мне одолжение?