Ученик Герострата - [3]

У входа Ларссен с разбегу налетел на бородатого старца в белом тюрбане. Чертыхнувшись, он направился было дальше, но, не сделав и двух шагов, оглянулся.

— Профессор! — радостно завопил он и обернулся к Шеллу. — Что я тебе говорил: господин Даянанда уже ждет нас.

При этих словах профессор недовольно поморщился.

— Случилось что-то серьезное, — полувопросительно, полуутвердительно произнес он. — Сигнал был очень силен. Надеюсь, что смогу помочь вам.

— Понимаете ли, в чем дело, — Ларссен сразу приступил к объяснениям. — У них там, — он махнул рукой в неопределенном направлении, — компьютер начитался всякой всячины про вашу йогу, и, по-видимому, он стал йогом. Не иначе как он впал в эту… — он прищелкнул пальцами, — в нирвану… Бездействие машины вызывает страшную неразбериху, панику, много жертв, сами понимаете…

Напоминание о жертвах подстегнуло Шелла, и он вмешался в разговор.

— Мы не можем вступить с Суперкомпом в прямой контакт. Вы должны… — Шелл запнулся. Темные глаза Даянанды внимательно смотрели на него. — Мы прилетели просить вас… вступить в экстрасенсорный контакт с Суперкомпом.

Ему казалось, что он несет страшную чепуху, поэтому чувствовал себя довольно неуверенно.

— Разумеется, мы не постоим перед расходами, — поспешно добавил он, невольно сжимаясь под невозмутимым взглядом профессора. — Попробуйте убедить Суперкомпа в необходимости вернуться к своей работе.

Шелл ужаснулся абсурдности своих слов: машину надо убеждать! И не зная, как продолжать, растерянно замолк.

Наступило молчание. Профессор, казалось, и не думал отвечать. Изучающий взгляд йога остановился на Ларссене. Да, таким же он был и много лет назад, когда Даянанда читал лекции по истории индийской культуры средневековья. Еще студентом Ларссен поражал буйным воображением, тонкой наблюдательностью и крайней несобранностью. Будущее — неустроенный, чудаковатый гений — просматривалось в нем уже тогда. Шелла Даянанда помнил хуже, да и видел его всего раза два. Запомнились внешняя уничижительность и непомерное, тщательно скрываемое честолюбие. Такая двойственность обычно чувствуется людьми и лишает человека друзей, успеха, счастья. Такие редко исправляются — неудачи оскорбляют их внешнюю скромность, успех тешит скрываемое честолюбие, и они обычно кончают двурушничеством и предательством. И хотя Шелл выглядел респектабельным и деловым, Даянанда чувствовал в нем если не план, то готовность использовать сложившуюся ситуацию в свою пользу, пусть даже во вред другим.

Истинный смысл ощущений, испытанных им в горах, стал совершенно очевиден.

Ничего похожего на горечь от того, что машина достигла невозможных для него вершин, он не ощутил. Была только радость от сознания, что он стал свидетелем чуда. Ларссен хорошо усвоил то, что рассказывал ему Даянанда: достигший последних ступеней раджа-йоги теряет интерес ко всему происходящему вне его, становится равнодушным к своему и чужому страданию. У машины это повлекло разрыв всех линий связи с внешним миром.

Профессор медленно усмехнулся: Ларссен рассчитал точно. Сочетание европейского ума, любопытства и глубокого проникновения в йогу делало Даянанду фигурой уникальной. Любой другой раджа-йог не взялся бы за примирение Суперкомпа с людьми — для этого ему пришлось бы оторваться от созерцания Вечности. Но профессор Даянанда не настолько игнорирует жизнь, чтобы не вмешаться. Абсолютное Знание же навсегда останется достоянием машины. То, что она снова будет выполнять свою старую работу, уже ничего не изменит.

6.

Беспечно напевая, Ларссен появился на пороге кабинета Ричарда Шелла. С тех пор как профессор Даянанда вернул Суперкомпа к его работе, жизнь Ларссена вошла в привычное русло. Получив от концерна кругленькую сумму, он благоразумно положил ее в банк и теперь снова не упускал случая выпить за чужой счет. Вот и сейчас он забрел сюда в смутной надежде чем-нибудь поживиться.

Его встретил хмурый хозяин кабинета.

— Он сведет меня с ума, — пожаловался он Ларссену, кивнув в сторону пульта. — Представь себе, он отключил все свои каналы связи с хранилищами фундаментальной информации и использует только оперативную информацию…

Я только не понимаю, — добавил он, — почему до сих пор не поступило ни одной жалобы?

— Ну, это-то проще простого. — Ларссен приступил к объяснениям в своей обычной, несколько рассеянной манере.

— Помнится, профессор говорил что-то об Абсолютном Знании. Ты понимаешь, что это такое? Термин не очень подходящий, но суть вот в чем. Эта гора металла теперь получает информацию по каким-то своим каналам прямо с места, он как бы видит и знает все. Суперкомпу не нужны больше жалкие крохи истины, которыми обладает человечество, тем более занесенные в виде закорючек на бумагу или пленку.

Ларссен подошел к клавиатуре, расположенной в центре пульта.

— Я могу воспользоваться?

Шелл кивнул.

Спотыкаясь на каждой букве, Ларссен отстучал: «Верна ли Великая теорема Ферма?» Ответ поступил немедленно: «Да». У наблюдавшего за этой сценой координатора отвалилась челюсть.

— Ну вот, видишь, — удовлетворенно произнес Ларссен, развалившись в кресле.

Ни гениальный компьютер, ни теорема Ферма его больше не интересовали. Но если бы он был внимательнее, то наверняка заметил бы, какое странное выражение появилось на лице главного координатора.