Ученик - [17]

— А то, что что бы ты ни говорил об ишапийцах, но когда они объявляют что-то историческим фактом, они обычно могут предъявить древние книги, доказывающие их мнение.

— Нет, — сказал Калган, отодвигая комментарий Талли движением руки. — Я вовсе не отношусь к твоим или еще чьим-то верованиям несерьезно, но я не могу согласиться с этим вздором о потерянном искусстве. Я мог бы поверить в то, что Паг может быть как-то больше настроен на раздел магии, о котором я ничего не знаю, возможно, что-то использующее духовное колдовство или иллюзии — области, говоря о которых, я с радостью соглашусь, что знаю о них мало — но я не могу согласиться с тем, что он никогда не освоит это ремесло из-за давно исчезнувшего бога магии, умершего в Войнах Хаоса! Нет, есть какие-то еще неизвестные нам сведения. Слишком много в нашем искусстве ошибок и неточностей, чтоб считать наше понимание магии хотя бы относительно полным. Но если Паг не может учиться магии, то только потому, что я плохой учитель.

Талли теперь смотрел на Калгана свирепо, вдруг поняв, что маг обдумывал не возможные ошибки Пага, а свои собственные ошибки.

— Это глупо. Ты одаренный человек, и если б это я открыл, что у Пага есть талант, я не мог бы пожелать для него лучшего учителя, чем ты. Но не может быть ошибок, если ты не знаешь, чему его надо учить.

Калган начал было возражать, но Талли прервал его.

— Нет, дай мне договорить. Нам не хватает понимания. Ты, кажется, забыл, что были другие такие же, как Паг, дикие таланты, не способные справиться со своим даром, другие, у которых не получилось стать священниками или магами.

Калган курил трубку сосредоточенно сведя брови вместе. Вдруг он рассмеялся. Талли проницательно посмотрел на мага. Калган успокаивающе повернул руки с трубкой в одной из них ладонями к Талли.

— Мне вдруг пришла в голову мысль о том, что если свинопас не может научить своего сына семейному призванию, он может все свалить на кончину бога свиней.

Глаза Талли расширились, когда он услышал такие, почти богохульные слова, но потом он тоже отрывисто рассмеялся.

— Это один из спорных религиозных вопросов!

Оба долго смеялись над этим, освобождаясь от напряжения. Талли вздохнул и встал.

— И все-таки не отмахивайся от того, что я сказал, Калган. Паг может быть одним из таких диких талантов. И возможно, тебе придется смириться с судьбой и отпустить его.

Калган печально покачал головой.

— Я отказываюсь верить, что есть какое-то простое объяснение тех, других ошибок, Талли. А также трудностей Пага. Ошибки в каждом мужчине и каждой женщине, а не в природе вселенной. Я часто чувствовал, что наши ошибки относительно Пага кроются в непонимании правильного подхода к нему. Возможно, лучше было бы найти для него другого учителя, который может высвободить его способности.

Талли вздохнул.

— Я уже сказал, что я думаю по этому поводу. Не могу тебе посоветовать ничего, кроме того, что я сказал. К тому же, как говорится, плохой учитель лучше, чем никакого учителя вообще. Каково бы было парню, если бы его никто не выбрал для обучения?

Калган вскочил со стула.

— Что ты сказал?

— Я сказал:

«Каково бы было парню, если бы его никто не выбрал для обучения?»

Калган смотрел в пространство, его глаза, казалось, потеряли сосредоточенность. Он начал неистово курить трубку. Посмотрев некоторое время, Талли спросил:

— Что такое, Калган?

— Я не уверен, Талли, но, возможно, ты подал мне идею, — сказал Калган.

— Какую идею?

Калган отмахнулся от вопроса.

— Я не совсем уверен. Дай мне время немного обдумать ее. Но рассмотри свой вопрос по-другому: как первые маги научились использовать свою силу?

Талли сел, и оба начали обдумывать вопрос в тишине. В окно доносились звуки играющих мальчишек, заполнивших вест двор замка.

Каждую субботу мальчикам и девочкам, работавшим в замке, было позволено проводить вторую половину дня так, как они считали нужным. Мальчики ученического возраста и младше были шумной и буйной компанией. Девочки прислуживали дамам замка: чистили, шили и помогали на кухне. Всю неделю они работали от рассвета до заката, и даже больше, но в шестой день недели они собирались во дворе замка около сада принцессы. Большинство мальчишек играли в грубую игру плотно завязанным шнурками кожаным мячом. В пылу игры случались толчки, крики, удары и случайные драки. Все носили самую старую свою одежду, потому что дыры и пятна крови и грязи были обычным делом.

Девочки сидели вдоль нижней стены сада принцессы, сплетничая о дамах герцогского двора. Почти всегда они надевали лучшие юбки и блузки, а их неоднократно вымытые и причесанные волосы сияли. И мальчики, и девочки старательно делали вид, что не замечают друг друга. И обе компании делали это одинаково неубедительно.

Паг прибежал во двор, где уже шла игра. Как всегда, Томас был в центре драки за мяч. Его рыжеватые волосы, развевались, словно знамя, он громко смеялся, радостно перекрикивая шум, как будто случайная боль от ударов и чужих локтей делала состязание лишь более стоящим. Он пробежал через толпу мальчишек и ударил мяч в воздухе, стараясь не наступить на ноги тем, кто хотел поймать его. Никто точно не знал, ни как появилась эта игра, ни точных ее правил, но мальчишки играли с боевой напряженностью, как их отцы много лет назад.