Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии - [60]

Не подлежит сомнению, что физик Эйнштейн — творец теории относительности — принадлежит к числу великих реформаторов естествознания. Но было бы неправильно думать, что его теория относительности пользуется в настоящее время исключительной популярностью в буржуазных странах только за ее несомненно большие научные достоинства. Главное здесь в том, что многие из идеологов буржуазии увидели в этой теории средство, позволяющее попытаться в какой-то мере гальванизировать труп библейского мировоззрения и таким образом по существу начать своеобразный пересмотр процессов Бруно и Галилея и реабилитацию отношения инквизиции к коперниканству. Ведь они заявляют, что с точки зрения этой физической теории системы Птолемея и Коперника якобы принципиально равноценны или равноправны, так что невозможно решить, движется ли Земля или же она неподвижна. Выходит, будто противоположение «кажущегося» движения Солнца «истинному» движению Земли лишено всякого реального основания, т. е. основное положение Коперника не имеет никакого смысла.

В 1947 г. физик-идеалист Ангус Эрмитейдж выпустил книгу под весьма характерным названием «Солнце, остановись!» В ней он уверяет, что с точки зрения теории относительности якобы все равно, что сказать: «Земля неподвижна, а весь остальной мир вокруг нее обращается», или же «Земля вращается, а весь остальной мир неподвижен». В связи с этим он отрицает новаторскую роль Коперника в астрономии и утверждает, будто Коперник не сделал никакого великого открытия, а лишь выбрал другую «систему отсчета» — другую систему координат. «Коперник, — пишет он, — сделал выбор, а не открытие, когда он решил считать планеты обращающимися вокруг Солнца, как центрального тела».

Реакционный смысл такого рода выводов из теории относительности довольно откровенно выразил физик-идеалист Ауэрбах, который, касаясь систем Птолемея и Коперника, писал: «В основе старого воззрения лежала вера, основанная на библии; новое учение ей противоречило, и потому через 100 лет после Коперника выдающийся защитник его учения Галилей должен был отречься от него, хотя и формально. Было бы, однако, совершенно неправильно, как это сотни раз делалось в книгах и на словах, различать системы Птолемея и Коперника по тому признаку, что первая из них ложная, а вторая истинная: обе системы верны, поскольку они точно описывают наблюдаемые явления, но каждая из них имеет смысл только относительный, не высказывает ничего абсолютно».[58]

Особенно подробно развит этот взгляд у французского астронома Шарля Нордмана, который в двадцатых годах обсуждение вопроса о том, «вращается ли Земля», начинает следующими словами: «Я знал одного старого ученого, который, желая решительно поддержать какое-либо мнение и показать его неоспоримую очевидность, имел обыкновение прибавлять: „Это так же верно, как то, что Земля вращается“. Теперь ему пришлось бы отказаться от этого выражения, потому что эта старая проблема, считавшаяся со времени Галилея бесповоротно решенною, удивительным образом вновь становится загадкой. Едва ли нужно говорить о том, что сказочная птица феникс, сгоравшая и внезапно воскресавшая из пепла, чтобы унестись ввысь, не соответствует какой бы то ни было зоологической действительности. Но она представляет собой чрезвычайно подходящий символ для истории развития многих вопросов, в частности вопроса о вращении Земли».[59]

Нордман уверяет, что накопленные в течение трех столетий и «хорошо согласованные между собой» доказательства движения Земли «не являются доказательствами в точном смысле слова», что спор о движении Земли был основан на «огромном недоразумении», на «неправильной постановке вопроса» и что «вся задача в целом должна решаться с самого начала на новых основаниях». «Теория относительности Эйнштейна, — говорит он, — и поставила эту древнюю задачу, считавшуюся окончательно разрешенной, в совершенно непредвиденную плоскость». Что же касается процессов Галилея, то свое мнение Нордман выражает следующим образом: «Галилей был прав, но и его противники — я рассуждаю, разумеется, с научной точки зрения — не были неправы. Как показали Эйнштейн и его предшественники, правота одного отнюдь не влекла за собой неправоты других, и наоборот… Таким образом, в конце концов теория относительности дает нам полезный урок взаимной снисходительности и терпимости в вопросе, который обсуждался столь напрасно, столь яростно и столь долго. Вращается ли Земля? Да, если это нам удобно; нет, если это вам не нравится…».[60]

Сам Эйнштейн в вопросе о движении Земли занял примерно такую же позицию, и это — одна из серьезнейших ошибок, допущенных им при интерпретации своей теории. Например, в своей книге, дающей популярное изложение «принципа относительности», Эйнштейн пишет: «Строго говоря, нельзя сказать, что Земля движется… Принципиально такая система [признание подвижности Земли], согласно общей теории относительности, совершенно равноценна всякой другой». Значит, он тоже считал, что благодаря теории относительности борьба между воззрениями Птолемея и Коперника потеряла свой прежний смысл.