Учение древней Церкви о собственности и милостыне - [8]

. Подоб­ное значение имели и законы об остатках. Когда будете жать жатву на зем­ле вашей, не дожинай до края поля твоего и оставшегося от жатвы твоей не подбирай: оставь это бедному и пришельцу[41]. Подобное же говорится и относительно уборки маслины[42]. Такой же ограничительный характер в отношении права собственности имели и законы, воспрещавшие поль­зоваться этим правом жестоко, до угнетения ближнего. Так, требова­лось возвратить до захода солнца взятую в залог верхнюю одежду ближ- него[43] и запрещалось брать в залог предметы первой необходимости[44].

Наконец, весьма важным ограничением права собственности, имен­но — важным с этической точки зрения, является в Ветхом Завете ясно сознанный и определенно выраженный долг милостыни нуждающимся. О взгляде на милостыню в Ветхом Завете у нас ниже будет подробная речь. Здесь же оттеним лишь ту интересную для нас в данном случае точ­ку зрения, что исключительное владение своей собственностью рассма­тривается не как законное право человека, что юридически бесспорно, но как тяжкое преступление. Великий грех будет на том, кто, имея до­статок, откажет нуждающемуся брату в помощи[45]. В подобном взгляде на предмет мы в праве видеть уже такую этическую оценку института частной собственности, когда владение последней неразрывно связыва­ется с долгом служить ближнему из своего достатка. Поэтому так ясно выступают в ветхозаветном жизнепонимании те черты типа праведника, по которым он охотно благотворит нуждающимся[46]; и наоборот, отказ от помощи нуждающимся, взгляд на свою собственность, следовательно, как на личное только достояние, всегда рассматривается в качестве великого греха, влекущего за собой всякие несчастья[47]. Сюда же можно причислить и законы, запрещающие брать рост с данного в заем единоплеменникам;

законы, предполагающие также совместное пользование имуществом и от­каз собственника на время от обычной эксплуатации своего имущества[48].

Мы охарактеризовали ветхозаветное законодательство в его отноше­нии к праву частной собственности лишь в самых общих чертах, так как для нас это законодательство имеет ограниченное значение, как тень бу­дущего закона любви в Царстве Христовом. Но все же сказанное нами позволяет сделать тот несомненный вывод, что ветхозаветное законода­тельство вместе с ограждением неприкосновенности частной собственно­сти знает и существенные ограничения права частного владения в направ­лении к воспитанию того сознания, что право собственности неразрывно связано с долгом делиться своим с другими, смотреть на свое, как на принадлежащее, в известной мере, и другим. Но вполне естественно, что внутренние границы права собственности могли быть только значительно сужены, но не уничтожены в сознании ветхозаветного человечества. Для такого уничтожения нужна была совершенная любовь, полное единение с любимым. В отношении Бога человек давал начатки плодов, приносил десятину в храм и чувствовал себя искупленным рабом Иеговы. Если бед­ным давал десятую часть своего дохода[49], то сознавал, что долг человеко­любия исполнен. Только совершенная любовь выходит за границы числа и меры, и такая совершенная любовь открылась миру в лице и деле Христа Спасителя.

Едва ли, прежде всего, нужно долго останавливаться на том поло­жении, что в новозаветном учении так же, как и в ветхозаветном, еди­ным верховным Владыкой всего представляется Бог. Новозаветный человек так же ничего с собой не приносит в мир и, умирая, не может ничего из него вынести[50], как и ветхозаветный, но все получает от Бога[51]. Разница обоих Заветов в этом отношении та, что христиане получили еще новые и безмерные дары спасающей благодати, дары духовные, перед величием которых оказываются ничтожными все блага мира ви­димого, все счастье настоящей жизни[52]. Для христианского сознания со всей полнотой выступает та истина, что все в мире — Божие, и все, что есть в нас доброго — дар Божией благодати. Христианин не может ни одного волоса сделать белым или черным, ни прибавить себе росту хоть на один локоть[53], но стоит в благодати Божией и ею только хвалит­ся в каждое мгновение истинно христианской жизни[54]. Многие притчи

Господа, например, о талантах и минах, о злых виноградарях, неправед­ном приставнике и другие, говорят со всей несомненностью о том, что человек в этом мире является собственником лишь в условном смысле этого слова: не владыкой твари, но как бы распорядителем чужого иму­щества, призванным дать ответ в верности управления порученным ему достоянием. Даже самые души и тела верующих рассматриваются в таком же достоинстве: как Божии[55], призванные быть храмами Духа Святаго[56].

Таким образом, и для христианина является первым долгом в его от­ношении к своей собственности распоряжаться ей согласно с волей Бо- Какая же это воля?

В христианстве мы не находим частных законов, ограничивающих право христиан распоряжаться своей собственностью, подобно ветхоза­ветным законам, запрещающим продажу земли навсегда, повелевающим не дожинать края поля, оставлять остатки бедным и т. д. Все подобные за­коны не могли иметь места в Царстве Христовом, где царит совершенный закон свободы