Учебный отпуск. Часть 1: Гром над Балтикой - [55]

А вот два других, бронебойных снаряда, ударили прямо в спину пилота… Когда техники, вытащив из-за бронеспинки сиденья разбитый в хлам аккумулятор, быстренько сняли кожаную подушку, мы все ахнули, а Сашка разом "взбледнул" лицом. На матовом листе алюминия, прикрывающего прокладку из сырой резины и бронеспинку, надулись два страшных "чирья" от ударов фашистских снарядов…

А один чирей даже и прорвался. Из порванного ударом листа торчало остриё бронебойного "гостинца" от "Фокке-Вульфа".

— А ну-ка, ну-ка… — расталкивая народ, в кабину истребителя влез инженер. — Снимайте бронеспинку, сержант!

Вот это да! Когда бронеспинку сняли, все стало видно, как в аптеке. Прошив броню на уровне поясницы, из металла торчали донца двух бронебойных снарядов. А один даже пробил и лист алюминия.

— Целуй свой "Як", Кулагин… — категорично сказал инженер. — Он тебе жизнь спас. Такого я еще не видел…

Сашка на полном серьёзе прижался к капоту истребителя и шептал ему что-то ласковое… А потом поцеловал свой "Як".

— Бронеспинку заменить, а это отправим Яковлеву. — Распорядился инженер. — Это надо ставить в серию… Обязательно надо!

Ну, это так – лирика…

А если серьезно – то практически все летчики записали себе по одному-двум сбитым. Не везло только Сереге Парикянцу. Его ведущий – Юрка Лесных, стрелял так, что "правки" не требовалось. Подранков он не оставлял.

* * *

Итак – прошло пять дней, и наши "уловы" снизились. Мы впустую жгли бензин, барражируя над "железкой", Кобоной и Ладожским озером. Немцев мы не видели. Точнее – видели в отдалении… Но, заметив наши истребители, немцы в бой не вступали, а сразу исчезали в дымке ленинградского неба. Поезда на "Дороге Победы" нахально и весело тащили за собой густые дымные шлейфы, торопясь перетащить как можно больше грузов в северную столицу. Что такое команда "Воздух!" прикрывавшие их зенитчики стали забывать…

…Я сидел за столом, обложившись листами карт и данными по самолето-пролетам фашистской авиации. Где же ты, моя Сулико? Кроксворд, однако… Промблема…

Вспомнив золотое армейское правило для начальства – не можешь или не знаешь, как сделать дело сам, — поручи подчиненному, я крикнул дежурному по штабу: "Шифровальщика ко мне"!

Не прошло и минуты, как в коридоре загрохотали сапоги, и ко мне влетел ладный молодой офицер.

— Товарищ майор! Лейтенант Малешко по вашему приказанию прибыл!

Вот такая вот фамилия была у нашего шифровальщика.

— Хорош кричать, Ипполит Матвеич, садись – говорить будем… — вот такое вот имечко было у лейтенанта Малешко. А сам он был хорошим, умным мальчиком из профессорской семьи, студентом мехмата, добровольцем. Хороший, в общем, парень.

— Смотри, Ипполит Матвеич, что получается. Получается, что отбили мы немцам желание крутиться тут, в нашем районе ответственности. Этак мы только бензин зря жжём и пайки переводим. Какой вылет уже без боестолкновений. Вот, забирай всю эту макулатуру. Иди к себе и гадай – где нам немца ущучить. Считай, что это своего рода шифр, код, в котором спрятан алгоритм полетов немцев над фронтом. Вот тебе данные по самолето-пролетам за последнюю декаду, вот данные по объектам бомбовых ударов немцев, вот данные о наших сбитых… Думай, лейтенант, вырабатывай предложения! Все понятно? А раз так – иди, работай!

Фу-у-х! Свалил дело на юношеские плечи – и рад! Да и то сказать – не замордовался лейтенант на службе. Одна шифрограмма вечером с суточной сводкой в ГУ ВВС – и все. Гуляй, Ипполит, не хочу!

Я позвонил на стоянку: "Готовьте мой ероплан… да и ведомого тоже…"

Слетаем, разомнемся.

* * *

Мы с Базилем слетали к звену Кузи, который тащил службу над Ладогой, потом прошвырнулись до Кира над Шлиссельбургом. Все тихо, все спокойно. С этим надо что-то делать.

— Кир, как с топливом?

— Мало, дежурство заканчиваю.

— Ладно. Иди домой… Мы еще пробежимся тут немножко. "Десятка", за мной!

Мой бортовой номер был "единичка", а Базиль замыкал номера эскадрильи.

Пробежались, но никого не нашли. В воздухе ничего не случилось. А вот на земле…

Когда мы заруливали на стоянку, я обратил внимание на излишне многочисленную группу встречающих. И летчики, свободные от полетов, и технари, радостно скалясь, бежали к нашим самолетам. Что за цирк?

Не успел я спрыгнуть с крыла на землю, как меня поймали еще в воздухе, чуть не грохнули на чахлую траву, и начали качать.

— Качай его, ребята! — вокруг раздавался радостный гомон.

— Вы что, черти? Уроните! Отпустите сейчас же!

— Качай его, братва! Качай!

— Отставить! — не на шутку разъярился я. — Поставить!

Меня бережно водрузили на снарядные ящики, как на пьедестал. Через толпу ко мне пробился замполит с газетой в руках.

— Командир, поздравляем! Со второй Золотой Звездой тебя, Виктор! Ура дважды Герою Советского Союза майору Туровцеву! У-р-ра!

— Ура-а-а! — радостно заревела толпа. Привлеченные криком и суматохой, к нам со всех сторон бежали летчики и техники полка. Крику и шуму стало больше.

Не скрою – сердце радостно защемило… Приятно, черт возьми! Дважды Герой! Теперь ведь бюст положен… Эх-х, на Мать бы его притащить, да в храм Крылатого Тура… Хельга бы посмотрела, ребята.

Хлопая меня по плечам, народ снял меня с ящиков и потащил в столовку.