Учебный отпуск. Часть 1: Гром над Балтикой - [25]

— Да не за что, Валя… А фильм – покажут еще ваш фильм, я уверен. И все еще будет хорошо, Валя!

А вот в этом я не уверен…

— Васька! Виктог! Вы что там шепчетесь?

— Да ничего, Костя! Так – о нашем, о девичьем…

— Бгосте! Тоже мне – девушка… с вовосатыми ногами! Давайте все сюда! Базив, навивай!

Погуляли…

* * *

Я еще не знал, чем этот разговор окончится, к чему он приведет. А то бы начал его раньше.

Вечером, когда мы, расцеловавшись с Валентиной и наобнимавшись на прощание с Симоновым и Свердлиным, приехали к себе в студию, последовало продолжение "банкета"…

Уже стемнело, когда в нашу дверь уверенно постучали. Я, мотая штрипками бриджей и шлепая раздолбанными в ноль тапочками, пошел открывать.

За дверью, в неброском штатском костюме, стоял Воронов.

— Чего пришел? — хмуро спросил я. Неприятностей сегодня мне уже хватало. — Я тебя не приглашал.

— Разговор есть… Пропустишь?

— Погоди… Заходи сюда, в туалет… Жди.

Я обернулся к комнате и крикнул -

— Вася! С вещами – на выход!

Допивая стакан чая, в прихожую вышел удивленный Вася.

— Кто стучал? Что случилось?

— Ничего… В общем так, Васек… Мне тут с одним человеком переговорить надо… Давай, дуй к Лидочке. Посидишь у нее до двенадцати, а потом приходите. Вместе с мамой!

После того, как пан Анатоль вновь пробил телефонные переговоры с Москвой, он довольно часто звонил в студию и просил пригласить Лиду. Так что она привыкла к ночным переговорам и частенько приходила к нам поздним вечером. Только я настоял, чтобы она всегда приходила в компании своей мамы. А то вдруг Анатолий захочет переговорить с тещей? Да и приличия будут соблюдены – нечего молодой девушке мотаться к одиноким мужикам по ночам.

— Понял, уже иду…

Заинтересованно поглядывая на закрытую дверь толчка, возле которой английским гвардейцем в медвежьей шапке стоял я, Базиль влез в сапоги и загрохотал ими вниз по лестнице.

— Что за унитаз прячешься? Выходи уж, секретный сотрудник… Точнее – туалетный работник! Пошли на кухню. Чай, водка, коньяк?

— Чай. — Воронов небрежно бросил шляпу на подоконник и по хозяйски уселся на мое место у стола.

— Пересядь, тут я сижу. Ну, что тебе твое начальство сказало?

— Не с того начинаешь, Тур! Тут главное – что ты сегодня Серовой наболтал. Язык без костей, а?

А мне и сказать было нечего…

— Эх, ты! Забыл, военный? Болтун – находка для шпиона! Ты языком треплешь, а мне за тобой зачищать приходится.

Я похолодел.

— Как – зачищать? Ты что?

Воронов заржал.

— Ага! Бритвой по горлу – и в колодец! — где-то я эту фразу уже слышал…

— Не трясись. Подкорректировали ей память немного… Ничего с твоей актрисулькой не случилось. — Он снова засмеялся.

— А ты, значит, лучший друг и собутыльник Василия Сталина? А хочешь, я тебя с ним познакомлю?

Знакомиться с полковником Сталиным никакого желания у меня не было. Сейчас, как мне кажется, он не у дел… Сидит в распоряжении резерва кадров, ждет назначения. Весной 43-го у него в полку был крупный скандал. На организованной им пьянке-рыбалке подорвался, при попытке добыть из снаряда взрывчатку для глушения рыбы, инженер его полка, если я не ошибаюсь. Конечно, Лаврентий Палыч тут же доложил папику. И Сталин взвился! Да так, что, как говорят, тут же продиктовал приказ. О том, что Сталин был вне себя, говорит явно не отредактированный текст приказа. Сталин, который тщательно выбирал формулировки в речи и, особенно, в документах, в этом приказе четырежды, по-моему, употребил слово "полк" и столько же слово "полковник". Если припомнить, это звучало примерно так:

Командующему ВВС Красной Армии Маршалу авиации тов. Новикову

Приказываю:

1. Немедленно снять с должности командира авиационного полка полковника Сталина В. И. и не давать ему каких-либо командных постов впредь до моего распоряжения.

2. Полку и бывшему командиру полка полковнику Сталину объявить, что полковник Сталин снимается с должности командира полка за пьянство и разгул и за то, что он портит и развращает полк.

3. Исполнение донести.

Народный комиссар обороны И. Сталин

26 мая 1943 г.[4]

— Ну, смотри, как хочешь… А то Васька тут рядом – в Люберцах, в "парадном полку" ошивается.

— Вот и пусть там перековывается… Ты что пришел? Дело есть – говори!

Воронов отхлебнул чая и начал.

— Твои просьбы…

— Не просьбы, а требования!

— Твои требования приняты, Тур. — легко поправил формулировку Воронов. — Решение по тебе тоже принято. Дело за тобой. Пора на учёбу, Корректор! Давай – садись за парту, Тур.

— Погоди, погоди! Как это – "пора на учебу"? Ты меня не путай! Я тогда, при нашем разговоре, тебе и твоему начальству точно сказал – "закончу все дела". Все! Ты понимаешь? Все дела! А у меня их сейчас – начать да кончить! Мне еще эскадрилью на фронт вести. И с ней – вперед, на Запад!

— Что, все же хочешь, чтобы тебе ноги оторвали? Только так? Упасть грудью вперед? В атаке?

— Не язви… Да – только так! Именно – грудью, и именно – вперед! И это не обсуждается, уловил?

— Уловил, чего уж тут… — Воронов снова залез носом в бокал. — Подождет начальство… Они временем располагают… и перемещаться в нем могут. Подождут, в общем! Ты то как?

— Да вот, кручусь. Формирую эскадрилью. Уже недолго осталось… Подучим немного ребят – и на фронт!