Учебник культуризма - [7]

С самого начала я понял что бодибилдинг — отличная карьера. С этим никто не был согласен и в первую очередь — моя семья и учителя. Они считали, что единственным приемлемым путем в жизни является профессия банкира, секретаря, врача или торговца — получить место в жизни обычным путем, иметь обычную работу, полученную в каком-нибудь агентстве по трудоустройству — вообще что-то обычное. Мое желание строить тело и быть мистером Юниверс было абсолютно выше их понимания. Именно из-за этого я сильно изменился. Я преградил путь своим эмоциям и слушал только свое подсознание и инстинкт.

Моя мать вообще не понимала мое поведение. У нее не было времени для спорта. Она даже не понимала, почему отец старался держать себя в форме и тренировался. Но ее отношение всегда было такое: пусть Арнольд делает что хочет. Пока он не делает ничего противозаконного, пока ничего не делает плохого, пусть занимается своим бодибилдингом.

Она изменила свое отношение, когда я принес домой свой первый приз за соревнования по поднятию тяжестей. Она взяла его и побежала из дома в дом в Тале, этом маленьком городке около Граца, мы жили в нем, и показывала всем соседям, что я выиграл. После этого поворотного момента она приняла то, что я делал. Теперь совершенно неожиданно ей стали уделять внимание. Люди ее выделили. Это была мать того парня, который недавно победил в соревнованиях по поднятию тяжестей, мать сильного человека. В какой то мере к ней тоже стали относиться, как к чемпиону, а она стала гордиться мной. После этого (в некоторой мере) она стала поддерживать меня в моих занятиях.

Тем не менее, мы отличались друг от друга. Она и отец были католиками. Каждое воскресенье, пока мне не исполнилось 15 лет, я ходил с ними в церковь. Потом мои друзья стали у меня спрашивать, зачем я туда хожу. Они сказали, что это просто глупо. Сам я об этом особо никогда не думал, престо было такое правило в доме: мы ходили в церковь, Гельмут Кнор — самый интеллигентный и думающий среди культуристов дал мне почитать книгу под названием Pfaffenspiegel, где было написано про монахов, про их жизнь, какие они были ужасные и как они исказили историю религии.

Я это прочитал, и представление о религии у меня изменилось. Карл, Гельмут и я обсуждали книгу в зале. Гельмут настаивал, что если я чего-то достигну в жизни, я не должен благодарить бога, а только себя. То же самое и если что-то плохое случится. Не надо в этом случае просить помощи у бога, а самому поправлять дела. Он меня спросил, не молился ли я о результатах тренировок, я признался, что было такое. Он мне ответил, что если я хочу построить большое тело, то я должен его строить. Никто другой это не сделает. Участие бога в этом на самом последнем месте.

Это были совсем дикие мысли — я был совсем молодой. Но доводы были очень разумные, и я заявил дома, что больше в церковь не пойду, не верю в эти дела и время терять не хочу. Это только способствовало конфликту дома.

Между родителями и мной образовалась трещина. Мать ясно представляла, что было между мной и девушками, которых мои друзья приводили. Она никогда не говорила прямо, но всем своим видом показывала, что ей это не нравится. С отцом было иначе. Он помнил, что как только мне исполнится 18 лет, я пойду служить в армию и там меня воспитают. Некоторое из того, что осуждала мать, он допускал. Он считал естественным, что я общаюсь с девушками, если есть возможность. По сути дела он гордился, что я встречаюсь с этими легкомысленными девушками. Он даже хвастался своим друзьям: "Господи, видели бы вы, каких женщин мой сынок приводит". Он, ясное дело, сильно преувеличивал. Однако наши отношения изменились, потому что я чувствовал себя увереннее, поскольку выиграл несколько призов и общался с девушками. Особенно его интересовали девушки. Еще ему нравилось, что сильно в эти дела я не впутывался: "Правильно, Арнольд" — так он мне говорил, как будто сам имел огромный опыт — "не давай им себя одурачить". В течение пары лет эта тема оставалась одной из связывающей нитей между нами. Те мало ночей, когда я приводил домой девушек во время армейских отпусков, он был очень доволен и доставал бутылку вина и пару стаканов.

Мать все еще хотела меня защитить. Кое-что нам приходилось от нее скрывать. Она была сильно верующая и воображала ужасное состояние моей души и испытывала чувство сожаления за девушек. Ей казалось, что все это прямо связано с культуризмом и неприязнь к этому спорту росла. Ее беспокоило, что это может оказаться не просто проходящий период взросления. "Арнольд, ты ленивый! Посмотри на себя, ты хочешь только тренироваться со своими гирями. Только об этом и думаешь. Посмотри на свои ботинки — она цеплялась ко всему и шумела, — тебе уже 15 лет. Я чищу ботинки твоего отца, потому что он мой муж. Но твои чистить не буду, ты можешь сам о себе заботится".

Эта сторона не нравилась и отцу. С девушками было все в порядке. Это он одобрял. Призы за соревнования — тоже. У него самого были призы за ледовый карлинг. Мы кстати вместе им занимались. Но часто он отводил меня в сторонку и говорил: "Хорошо Арнольд, но чем ты собираешься заниматься?"