Учебка. Армейский роман - [44]

— Идите, мне тоже трепаться особенно некогда — надо стираться, — согласился каптёрщик.

К большому неудовольствию курсантов их ждал пренеприятнейший сюрприз — два крайних очка были основательно загажены. Кстати, слово «очко» имеет, скорее всего, армейское происхождение, хотя нельзя полностью исключить и влияние тюремной стихии. Действительно, в армии почти никогда (за исключением некоторых госпиталей и спецпомещений для спецгенералов) не устанавливают унитазы. Причём делают это совершенно правильно. В казарменных туалетах часто случаются мелкие стычки и крупные побоища, и, будь на месте очек унитазы, их бы регулярно разбивали раз в месяц. А при нашем извечном дефиците это привело бы к выходу из строя всей системы армейских отхожих мест. Да и пользоваться очком в армейских условиях гораздо удобнее, чем унитазом.

В туалете на небольшом возвышении располагалось шесть кабинок с очками, а у противоположной стены находился выложенный плиткой, корытообразный писсуар. Происхождение слова «писсуар» для Игоря было окутано туманом. Услышав его впервые, Тищенко почему-то решил, что слово позаимствовано из французского. Но потом всё пришёл к выходу, что «писсуар» — дитя русского «писать» и французского «резервуар». Тищенко даже поделился своими фразеологическими открытиями с Петренчиком, но последний остался совершенно к этому равнодушен:

— Давай убирать, чего зря трепаться?! Раньше начнём — раньше и закончим!

— Давай, — вздохнув, согласился Игорь.

Поделив кабины так, чтобы каждому досталось по одной загаженной, курсанты принялись за работу. Игорю досталось «сержантское» очко. «Сержантское» очко было самым дальним, но зато и наиболее освещённым из-за близости к окну. Им пользовались в основном сержанты. Если какой-нибудь сержант заставал в этой кабине «духа», для последнего всё могло закончиться весьма печально. Но это опять же зависело от настроения сержанта, и в хорошем расположении духа на данную «провинность» младшие командиры смотрели сквозь пальцы.

Тищенко набрал полное ведро воды и окатил «сержантское» очко. Но дерьмо, вместо того, чтобы скрыться в канализации, неожиданно выплеснулось прямо на пол. Теперь загаженным оказался уже весь туалет. Заметив это, Петренчик выругался и растерянно спросил:

— Не можешь аккуратнее, что ли?! Теперь ещё на час работы нам прибавилось… У-у, раззява!

— Я не хотел. Нечаянно получилось. Ещё можно всё убрать… — Игорь виновато пожал плечами.

Курсантам с совком и веником пришлось лазать по всему туалету, пока нечистоты не исчезли там, где они и должны были находиться в самом начале. От всей этой возни воздух пропитался едкой, омерзительной вонью. Зажав носы, курсанты наскоро протёрли пол, смыли писсуар (предварительно повытаскивав из него при помощи веника окурки и бумагу) и с большим облегчением пошли докладывать Гришневичу.

Придя в туалет, сержант скорчил недовольную рожу и начал распекать курсантов:

— Это что, уборка называется?! Видите, на плитках в писсуаре моча засохла и пол возле очек грязный!

Несколько секунд курсанты не могли понять, шутит сержант или нет, но постепенно до них дошло, что это всё же не шутка.

— А чем всё это мыть? — нерешительно спросил Тищенко.

— А ты что, Тищенко, забыл, чем в наряде мыл: щётка ДК. А писсуар и плитки бритвочками почистите. А очки — щёткой ДК с мылом. Ясно?

— Так точно, — невесело ответил Петренчик.

— Ну и гад же у нас сержант! Мы ведь нормально всё убрали. Да и наш взвод чаще всего сюда попадает — только вчера он Стопова и Мазурина посылал! — пробубнил вслед Гришневичу Игорь.

Осыпая вполголоса сержанта всевозможными ругательствами, курсанты сходили за лезвиями (которые были извлечены из своих же собственных станков для бритья) и начали отдирать всё, что только можно было отодрать. Делать это было неприятно и, в конце концов, курсанты решили остановиться лишь на самых броских плитках. После этого развели в ведре мыльный раствор и, используя щётку ДК, тщательно вымыли все очки, которые неожиданно приобрели удивительно белый цвет.

— На гражданке так только у себя дома убирают, да и то не каждый, — заметил Игорь.

— А ты думал?! Это нам Гришневич устроил, чтобы «слишком хорошо не жили», — отозвался Петренчик.

— Слушай, Петренчик, а ты где учился?

— В технологическом. Но только почему «учился»? Меня ведь никто не выгонял — я и сейчас учусь.

— Сейчас мы не учимся, сейчас мы очки моем! — возразил Игорь.

— Да ну тебя! Ты чем увлекался?

— Шахматами, рыбок разводил.

— А я тяжёлой атлетикой, немного дзюдо.

— По тебе заметно.

— А ты думал?! — Петренчик сделал самодовольное и от этого немного глупое лицо.

Игорь не смог удержаться от улыбки. А вообще Игорю казалось очень странным то, что стране почему-то выгоднее прервать студентам ВУЗов учёбу и бросить их… на очистку очек.

— Говном смердит! Уничтожить запах! — сержант подвёл итог своей очередной инспекции.

Это означало, что нужно бежать к своей тумбочке, вытащить из неё одеколон и разбрызгать его в туалете. Игорь уже видел раньше, что так часто поступают другие, а теперь ему пришлось всё испытать на собственном опыте. Тищенко притащил бутылку «Шипра» (подаренного ещё на полевой практике), а Петренчик — тройной одеколон. Вскоре воздух в туалете превратился в какую-то адски отвратительную смесь запахов дерьма и одеколона. Но Гришневич остался доволен работой и наконец-то разрешил курсантам вернуться в расположение взвода.