Убрать Картера - [63]

— Я здесь, Эрик, — говорю я. — Наверху.

Он замирает, а потом поворачивает и одновременно поднимает голову — его движения напоминают движения ящерицы, пригревшейся на камне, — и видит меня.

— Вставай, — говорю я.

Он встает. И не спускает с меня взгляда.

— Вниз, — говорю я.

Он не двигается. Я показываю ему пистолет Кона.

— Я сказал: вниз.

Он подходит к краю и сползает вниз.

— Прислонись к печи спиной ко мне.

Он разводит руки и делает то, что велено. Ему просто больше ничего не остается.

Я спускаюсь вниз, встаю за Эриком и долго смотрю на него. Затем подхожу к чану, к тому месту, где оставил ружье и бутылку.

— Повернись, — говорю я.

Он поворачивается. Я смотрю ему в лицо, улыбаюсь и начинаю отвинчивать крышку бутылки.

— Судя по твоему виду, тебе надо выпить, — говорю я. Покачнувшись, он пытается выпрямиться, но у него это плохо получается.

— Ну, давай выпей со мной. Ты же составил компанию моему брату, не так ли?

Со стороны реки пролетает стая гусей.

— Иди сюда, — говорю я.

Такое впечатление, что ему трудно переставлять ноги. Когда он наконец подходит ко мне, я протягиваю ему бутылку.

— Давай-ка выпьем, — говорю я.

Он не двигается.

— Бери, — говорю я.

Каким-то образом ему удается вытянуть руку и взять бутылку. Я смотрю ему в глаза пока он, пересиливая себя, несет бутылку к губам. Он открывает рот, но старается не глотать, поэтому виски течет но подбородку, но шее и по груди.

— Глотай, Эрик, — говорю я. — Все, до последней капли. Как Фрэнк.

Он снова подносит бутылку ко рту, делает глоток, потом еще. На третьем глотке я беру бутылку за донышко и поднимаю ее. Ему остается либо все выпить, либо захлебнуться.

Именно в этом и заключается моя ошибка.

Одна моя рука на бутылке, а другой я держусь за край чана, чтобы не упасть.

Я полностью раскрыт.

Движение еле заметное. Мое внимание сосредоточено на его лице, и вдруг я слышу тихий щелчок и понимаю, что должно произойти.

На долю секунды меня заполняет невероятный холод. Бутылка разбивается о край чана. Затем мне становится жарко, и где-то внутри начинает расползаться боль.

Когда лезвие покидает мое тело, я начинаю сползать по стенке чана. Эрик бросается к ружью, но я, собрав все силы, ступней наподдаю ствол, и ружье летит под чан. Я продолжаю сползать, и в какой-то момент мой взгляд устремляется в небо. А небо почему-то красное. Наконец я падаю на спину, на битый кирпич.

Что-то появляется в поле моего зрения где-то у правой коленки. Это приклад ружья. Я протягиваю руку, и пальцы уже касаются дерева, но боль слишком сильна. Тут появляется Эрик, он стоит на краю чана. Я опять тянусь к ружью. Когда Эрик видит, что я делаю, он спрыгивает вниз и вырывает его у меня, волоча по кирпичам.

Боль так сильна, что я закрываю глаза, а когда открываю, то вижу стоящего надо мной Эрика. Он что-то кричит, но я не понимаю ни слова. Продолжая кричать, он приставляет ружье к плечу и взводит курок.

Тут он перестает кричать и прицеливается мне в голову. Мне в голову приходит странная мысль: а ведь прицеливаться нет надобности. На таком-то расстоянии.

Я слежу за его пальцами, пока он нажимает на спусковой крючок. Мне кажется, что его руки совсем рядом. Я даже вижу кольцо с инициалом «Э» на безымянном пальце правой руки.

Ружье стреляет, и звук выстрела эхом разносится по двору и врывается в мое тело. Птицы взмывают в небо.

Наступает звенящая тишина. Я открываю глаза. Эрик уже не стоит надо мной.

Боль опять усиливается, и я смотрю на свой живот. Кровь вытекает слишком быстро. Чересчур быстро. И растекается ручейками по земле. Как это ни удивительно, но следов от ружейной пули нет. Кровь вытекает из ножевой раны.

Я смотрю дальше, туда, где находятся мои ноги. Эрик лежит на спине. Одна его нога согнута, и колено устремлено в небо.

Я не могу разглядеть его лицо, потому что не вижу его головы. Только вряд ли у него осталось лицо. Земля вокруг него гораздо краснее, чем вокруг меня.

Между нами лежит ружье, вернее, его остатки, почерневшие и искореженные. Они еще дымятся, и дымок спиралью поднимается вверх.

* * *

Утренний свет согревает мое лицо.

Слышится шум машины. Где-то далеко. Потом шум прекращается. Хлопает дверца. Время идет, а я продолжаю смотреть в небо.

Боль уже давно прошла.

Теперь я слышу, как под чьими-то шагами шуршат опавшие листья. Шаги приближаются к чану.

Я пытаюсь позвать на помощь, но не могу произнести ни звука. У чана кто-то двигается. Краем глаза я вижу руку, тянущуюся к осколкам бутылки. Мне удается шевельнуть рукой, и осколок кирпича скатывается с кучи. Надо мной появляется лицо Кона. Секунду он тупо таращится на меня.

— Боже мой, — тихо говорит он. — Боже мой.

Он стремительно опускается рядом со мной на колени. И с интересом разглядывает мою рану.

— Да-а, Джек, — говорит он самому себе. — Что же делать? Что же делать?

Я смотрю ему в лицо, но говорить не могу.

— Я здесь для того, чтобы отвезти тебя к Джеральду и Лесу. Да, верно. Я здесь именно для этого.

Он сдвигает шляпу на затылок.

— Но я бы сказал, что ситуация кардинально изменилась. Да, я бы сказал именно так.

Он опять принимается разглядывать мою рану, и по его лицу я вижу, что он думает. Внезапно он встает, отряхивает пальто, поворачивается ко мне спиной и осматривает Эрика.