Убойная невеста - [5]

Вот только можно ли поссориться с человеком, даже не зная его имени?

Или у Леониды был просто талант портить отношения с незнакомыми мужчинами? Неужели она действительно принципиально несовместима с ними?

Да, в этом была ее главная проблема — она еще ни разу не побывала замужем. Ни разу не состояла ни в каком, даже в гражданском браке. У нее было несколько эпизодических, мимолетных романов, которые не оставили после себя вообще никаких воспоминаний — ни плохих, ни хороших.

Раньше ее это не волновало — подумаешь, личная жизнь! Это для наседок, которые больше ни в чем не могут проявить себя. А у нее есть любимая работа, она успешно делает карьеру, зарабатывает неплохие деньги, зачем ей вешать себе на шею какого-то мужика, которого еще, чего доброго, придется и содержать, и кормить, и обстирывать… Каждый день ей приходилось работать по 10–12 часов, и она просто не могла представить, откуда же возьмет время на все эти нудные семейные обязанности. Вот как постепенно получилось, что работа заменила ей семью, маленькая аудиторская фирма, в которую она пришла сразу после института, стала домом.

Она действительно была добросовестна, трудолюбива и чрезвычайно аккуратна, оба ее начальника вскоре оценили это и не замедлили воспользоваться, повысив ей зарплату и уволив других сотрудников. Поэтому, начав служебную деятельность в качестве обычной секретарши, Леонида вскоре оказалась и кадровиком, и начальницей канцелярии, и даже менеджером в одном лице. Кроме нее и двух боссов, в фирме остались только уборщица, повариха и курьер.

Но возросший объем обязанностей не утомлял, а, наоборот, подстегивал ее служебное рвение, она вполне успешно совмещала все эти должности, тем более что зарплата вполне соответствовала затратам ее энергии. Кроме того, она чувствовала свою важность, свою необходимость фирме, не без оснований полагая, что без нее тут наступит хаос и вся работа попросту остановится. Так и случилось однажды, когда она зимой заболела гриппом и целую неделю провалялась дома — за эту неделю она просто оглохла от телефонных звонков, оба ее начальника звонили попеременно, и ей пришлось выйти на работу полубольной, чтобы налаженный служебный механизм не застопорился. Это были идиллические годы — она целиком отдавала себя работе, и начальники ее действительно уважали и ценили — с их стороны ни разу не было никаких поползновений перевести служебные отношения в личные.

Все это устраивало ее целых десять лет, пока однажды она не поняла вдруг, что треть отмеренного ей срока просидела в четырех стенах, окруженная стеллажами с папками, в компании с компьютером, ксероксом и факсом, в то время как у остальных: у тех же самых ее начальников, у уволенных когда-то сотрудников — есть какая-то другая, насыщенная и интересная жизнь, которая значит для них гораздо больше того образцово-организованного офисного рая, который создала на работе Леонида.

В тот день, когда она вдруг с ужасом осознала всю меру своего одиночества и никчемности, в контору заглянула дочка одного из боссов. Леонида знала, что оба главы фирмы женаты (на одной из свадеб она даже присутствовала лично), знала, что у них есть дети, но когда в комнату вдруг впорхнула незнакомая вертлявая девчонка и, невзирая на протест Леониды, пытавшейся остановить ее, проскользнула в кабинет начальника; когда начальник, вместо того чтобы выставить наглую девицу, прервавшую важное совещание, вышел и на глазах рассерженной Леониды протянул девчонке ключи от машины, весело чмокнул ее в щеку и ласково взъерошил волосы, Леонида была потрясена. Потрясена тем, какая взрослая у шефа дочка, с какой легкостью ради нее был нарушен порядок работы, который для Леониды был незыблемым, потрясена словами босса, проводившего девчонку до дверей: «Дочка школу заканчивает, сегодня хотят с матерью поездить, поискать платье на выпускной». Обиженная Леонида не стала напоминать, что именно сегодня босс обещал помочь ей отвезти в ремонт телевизор — она наконец-то смогла выкроить время, а до этого целых три месяца ей приходилось обходиться вообще без голубого экрана, потому лишь, что она не могла себе позволить закончить работу на несколько часов раньше. А сам начальник в тот день так и не вспомнил о своем обещании, лишь на следующее утро он, проходя мимо Леониды, смущенно бросил: «Ты извини, у меня вчера изменились планы, я не смог тебе помочь. Как-нибудь в другой раз, хорошо?»

Вот тогда-то Леонида вдруг и прозрела. Какой же дурой она была, потратив лучшие годы жизни — на что? На самообман. Все эти годы она создавала — что? Для кого? Идеальные условия для своих шефов, которые видели в ней лишь наемную работницу. То, что для нее было святыней, для них являлось всего лишь привычным удобством, и не более того. А если фирма завтра разорится? И с чем она останется тогда?

Все эти годы она пыталась уверить себя, что у нее есть все, а у нее не было ничего — ни мужа, ни детей, ни тепла, ни любви… ни уверенности в завтрашнем дне… да, у нее не осталось ничего, кроме нескольких верных подруг, которые тоже имели свои семьи и жили полноценной жизнью. Она купила себе квартиру, но теперь жила в ней одна, только кошка скрашивала оглушительное одиночество. А что у нее было впереди? Ей уже тридцать два, а она все еще — девочка на побегушках для чужих дядей.