Убойная марка [Роковые марки] - [99]

Надеясь на получение большого количества бумаг с интересным содержанием, я наконец-то решила убрать со стола в гостиной нумизматическую коллекцию, чтобы освободить место для упомянутых бумаг. Авось как-нибудь втисну и тарелки с угощением, предварительно разложив все распечатки.

Но вот ожидаемая информация доставлена, и я жадно накинулась на неё, не сразу выбрав, с чего же начать.

Конкурс выиграл Патрик.

Нет, в убийстве Вероники Фялковской он не повинен. Нет, Вероника Фялковская не была его родной тёткой. Кем она ему приходилось? Кажется, это называется двоюродная бабка, но он не уверен. Она была тёткой его матери. А вот Хенрик Фялковский был дядей в полном смысле этого слова. Нет, он не убивал ни Хенрика Фялковского, ни Вероники.

Да, он поддерживал с ними родственные связи, не очень регулярные и не очень близкие, то есть довольно прохладные. Просто из вежливости, выполняя волю своей родной бабушки, ныне покойной, не прерывать отношения с последними родичами, что обещал той у смертного одра. Так что он иногда посещал дом дяди Хенрика. С дядей они ещё находили какой-то общий язык, а вот с тёткой отношения совершенно не складывались. Он не выносил эту бабу, она же при его появлении гневно фыркала и стискивала зубы. И все же он её не убивал.

Да, он всегда знал, что остаётся единственным наследником дяди, Вероника имела право распоряжаться его имуществом лишь прижизненно. Имущества-то там было — что кот наплакал, он, Патрик, не был последним бедняком и не особенно в этом имуществе нуждался. Не было у него необходимости с тоской выжидать смерти Вероники, не говоря уже о том, что по закону убийца теряет право на наследование имущества жертвы, так что нужно быть совсем полоумным, чтобы убивать своего наследодателя…

Я аж подпрыгнула при этих словах. Наследодателем ведь был Хенрик, не Вероника. А Хенрика Патрик уж точно не убивал! Значит, он и должен получить его наследство, независимо от того, что Веронику кто-то шлёпнул. Да пусть это он убил Веронику, пусть хоть двадцать раз её убивал, он остаётся наследником и в том случае, даже если получит пожизненный приговор, и, значит, может продать мне болгарский блочек-105.

Видели бы вы, как при этом эгоистичном и безответственном выкрике поглядели на меня Гражинка и Януш. Это заставило меня опомниться. Я и опомнилась. Холера, как все же проницательна Гражинка, написав то письмо!

Януш вежливо и холодно отреагировал:

— В принципе ты права. Давай, однако, сначала дочитаем его показания до конца.

Я поспешила согласиться.

Да, в Болеславце Патрик бывал довольно часто, но по другим причинам и не всегда заходил к родичам. В этом не было особой нужды ни у них, ни у него. Последний свой визит к ним он может описать во всех подробностях, для того, собственно, и явился в полицию.

Он не собирается высказывать тут своё мнение о преступлении, не намерен называть преступника. Он ограничится лишь изложением сухих фактов — никаких собственных предположений и ощущений, никаких выводов. Выводы пусть делают следственные органы. Готов отвечать и на все дополнительные вопросы.

Итак, в тот знаменательный день, одиннадцатого мая, он приехал в Болеславец где-то около полудня и сразу договорился о встрече с пани Бирчицкой. По телефону договорился, ясное дело, и ей звонил тоже на сотовый. Да он лишь для того и приехал в Болеславец, чтобы увидеться с этой пани. Он знал, что пани Бирчицкая торчит у Вероники, потому что был в курсе дела с марками. Подъехав к дому Фялковских, он в окне кабинета пана Хенрика увидел пани Бирчицкую. Нет, в дом он не стал входить и вообще не показывался Веронике, не было необходимости. Он попросту ожидал, когда выйдет пани Бирчицкая, с которой они договорились вместе пообедать. Пани Бирчицкая вышла, они быстро пообедали, и тут оказалось, что у пани Бирчицкой неприятности…

Здесь старший комиссар перебил Патрика, заявив, что ему ведено рассказывать о себе, а не о пани Бирчицкой. Тот возразил: неприятности пани Бирчицкой тут же стали его собственными неприятностями, так что он и говорит о себе.

Похоже, именно они оказали влияние на развитие всех последующих событий, но это уж пусть судит следователь. Такая вот деталь: у пани Бирчицкой закончилась в фотоаппарате плёнка, а она очень хотела забрать в Дрезден фотографии с этой плёнки, поэтому он вынул плёнку и обещал ещё в этот же день вернуться к ней с фотографиями. Он хотел было сразу вставить в фотоаппарат новую кассету, но чистой у пани Бирчицкой не оказалось, так что он должен был ещё и новую кассету купить.

Выключив магнитофон и отложив страницу (я слушала и читала одновременно), с гневным упрёком взглянула на Гражинку.

— Ну, знаешь… И ты мне об этом даже словечка не промолвила!

— А какое это имеет значение? — сразу вздрючилась Гражинка. — Ну аппарат, ну кончилась плёнка…

— Но тебе хотелось получить фотографии?

Хотелось?

— А что здесь такого? Фотографии делались специально для Лидии, и я хотела ей их привезти.

— И ни слова!

Януш осуждающе добавил:

— Вот так бывает, когда свидетеля просят рассказать со всеми подробностями, причём не решать самому, какая подробность имеет значение, а о какой мелочи можно и не упоминать. Никак люди не поймут, что важна любая малость.