Убийство в закрытом клубе - [15]

— За всю свою жизнь сестра, возможно, и выкурила пару сигарет, но то, что она кололась, как это утверждает Стентон, — чушь собачья! Хотите знать почему?

— Скажите.

Себастьян взял мою пачку сигарет, лежавшую на столике, достал одну, чиркнул зажигалкой и глубоко затянулся.

— У Ширли было больное сердце, — нахмурился он. — Когда она еще училась, по этой причине ее даже не приняли в школьную команду по софтболу! Если бы она, как говорит Стентон, сидела на игле, то ее сердце долго бы не выдержало.

— А полиция знает, что у нее было больное сердце?

— Я пытался втолковать это полицейскому сыщику, дружище, да что толку! — воскликнул Себастьян и, откинув назад голову, саркастически засмеялся. — Сыщик беднягу Пита даже не стал слушать, потому что у того подмоченная репутация. Да и кто бы поверил, что такой, как я, говорит правду?

— А как же ее доктор, родители, наконец? — спросил я. — Уж если полиция не поверила вам, то им-то она не могла не поверить.

— Последний раз Ширли обращалась к врачу в год окончания школы, — спокойно сказал он. — Тогда ей исполнилось четырнадцать. Из-за своего больного сердца сестра лишилась многих детских радостей. В результате у нее развилось нечто вроде комплекса. Она считала, что если не будет обращать внимание на свое здоровье, болезнь сама собой пройдет. Сколько раз я посылал ее к доктору, но она закатывала такие истерики, что я боялся, как бы у нее не начался очередной сердечный приступ. — Пит, погруженный в тяжелые воспоминания о сестре, поводил пальцем по столу. — Насколько мне известно, она перенесла три тяжелых приступа, и последний из них случился год назад. Ширли никому об этом не сказала, даже мне. Не знаю другого человека, который бы так хотел жить, как она. Сестра не могла покончить с собой! Я не верю, что сестра сама наложила на себя руки, как не верю и в то, что могу выбросить свою трубу, а Стентон перестанет волочиться за юбками!

— Вы сказали, что у вас подмоченная репутация. Что с вами произошло и когда это случилось? — продолжал допытываться я.

— Пять лет назад, — ответил он и, допив мартини, подал знак официанту. — Тогда все складывалось иначе. В то время я играл в группе с еще пятью музыкантами. Приходилось подряжаться на одноразовые выступления в третьеразрядных клубах Арканзаса. Это все, на что мы могли рассчитывать. Хорошо помню ту ночь. К тому времени наша группа уже давно сидела на мели. — Он вдруг ухмыльнулся, вспоминая детали произошедшего. — Так вот, мы решили показать этим кукурузникам, на что способны. Обычно во время выступления группы я выходил вперед и исполнял долгое соло на трубе. О Боже! — произнес он и сдавленно рассмеялся. — Стоило ли так изгаляться, чтобы заработать какие-то крохи! Когда мы работали последний номер, я, как всегда, исполняя заключительную часть своего соло, опускался на колени. Это производило на слушателей сильное впечатление.

В тот вечер я, как обычно, припал на колени и закрыл глаза — когда полностью отдаешься музыке, сыграть с открытыми глазами что-то стоящее я не могу. Поэтому я и не заметил, как один изрядно перебравший посетитель клуба поднялся со своего места и направился ко мне с чашкой горячего кофе. Этот ублюдок, видимо, чувствовал себя душой компании, собравшейся в зале, и решил перед всеми покуражиться. Подойдя ко мне, он опрокинул чашку с еще дымящимся кофе в растр моей трубы. Понимал ли он в тот момент, что может обжечь мне губы, я не знаю. Тем не менее я применил против него грозное оружие и отправил того пьяного, надо сказать, далеко не хилого телосложения на пару недель в больницу, а сам получил восемь месяцев исправительных работ. Однако самое страшное заключалось в том, что тот малый мог сжечь мне губы!

— Применили грозное оружие, — повторил я. — Что именно?

— Трубу. Что же еще в тот момент могло оказаться у меня под рукой? — усмехнулся Пит. — Я врезал ему так, что труба зазвенела. О, надо было слышать, как она запела!

— И сильно вы его ранили?

— Не очень. Где вы видели ублюдков с непрочными головами? — презрительно произнес он.

— А все-таки?

— В двух местах перелом черепа, — ухмыльнулся Пит. — Думаю, через пару месяцев он поправился. Во всяком случае, выйдя из заключения, справок о его здоровье не наводил. Это было бы неразумно с моей стороны.

Я закурил и с любопытством посмотрел на него, удивляясь тому чуду, что такой гигант с хорошо накачанными мышцами не всадил голову бедняги по самые плечи.

— Теперь, Пит, разложим все по порядку. Вы считаете, что Стентон лжет, когда утверждает, будто ваша сестра кололась. Она не употребляла наркотики, в противном случае ее сердце не выдержало бы. Но вы не знаете никого, кто бы подтвердил, что Ширли действительно страдала болезнью сердца.

— Да, это так, дружище, — с угрюмым видом кивнул он. — Отца я не видел с пяти лет. Он бросил семью и как в воду канул. Наша мать умерла через три месяца после того, как Ширли окончила школу, то есть десять лет назад.

— Ширли очень хотела жить, и поэтому вы считаете, что пойти на самоубийство она не могла?

Себастьян уставился на меня холодным взглядом:

— Ну и умница же вы, Холман! Я уже десять минут твержу вам об этом!