Убийство в винном погребе - [15]

Бедственное состояние Эллингфорда, разумеется, связано с тем, что шоссейная дорога от Лондона до Бирмингема проходит в миле от его домишек, а не через середину этого селения. Только за милю отсюда прогресс носится с ревом и дымом туда и обратно; дородные дельцы катят в щегольских автомобилях по своим важным делам, биржевые маклеры мчатся, чуть не сбивая с ног, обычных пешеходов, хористки сбегают из Бирмингема в Лондон продемонстрировать свои ножки или из Лондона в Бирмингем — спрятать их. А Эллингфорд, всего в миле от этих скоростей, знать о них не знает и, что самое печальное, знать не хочет.

Таким образом, неудивительно, что среди такого застоя школа Роланд-хаус для его нынешних обитателей с голь же привлекательна, как прежде для их отцов. За последние двадцать пять лет здесь почти ничего не изменилось, если не считать новой общей спальни над гимнастическим залом, крытой черепицей раздевалки вместо вообще никакой, и на пару акров расширенных игровых площадок.

Ну и персонал, конечно, сменился.

Двадцать пять лет назад мистер Гамильтон Гаррисон, магистр гуманитарных наук, выпускник Оксфорда, был просто Гам Гаррисон, самый младший из младших учителей, едва сошедший с университетской скамьи. Теперь он уже шесть лет заправляет этой школой. Деньги можно накопить, безусловно, и из жалованья младшего учителя начальной частной школы, ибо нет преград для человека решительного; правда, мистеру Гамильтону Гаррисону и не понадобилось проявлять особую решительность. Даже очень сомнительно, что он смог бы это сделать. Ему все досталось проще. Дочь тогдашнего директора школы, молодая Женщина с решимостью на двоих и более, обратила свою девическую пылкость на скромного молодого учителя и, не успел он осознать, что происходит, как она вышла за него замуж. После этого она успела передать школу в его ведение, осчастливить рождением единственного ребенка, девочки, а позже очень быстро умерла.

Эми Гаррисон, теперь уже двадцати двух лет от роду, пошла в свою мать. Таким образом, они с отцом вместе вели школьное хозяйство. Об Эми говорили как о замечательной помощнице отцу. Мистер Гаррисон с этим соглашался, как соглашался почти со всем. На самом же деле он считал дочь ужасной занудой. Она вечно пыталась заставить его делать то, чего он не хотел, или требовала от него активности, тогда как мистер Гаррисон прекрасно знал, что инерция приносит больше пользы и меньше проблем.

Сейчас у Эми как раз возникла проблема. Держа в одной руке мальчишеские трусы и размахивая ими, как флагом, перед лицом отца, она требовала:

— Папа, я настаиваю: посмотри на них как следует.

— Забери их, Эми, — вяло сопротивлялся мистер Гаррисон. — Право же, мой кабинет не место для таких вещей. Забери их.

— Все в дырах. Все. Еще хорошо, что я там была, когда Уэстон их принес; иначе бы я о них и не узнала. До конца четверти осталась всего неделя. Вот бы прекрасно было, если бы он отправился в таких домой, а? Что, по-твоему, сказали бы его родители? Ну разумеется, я велела провести общий осмотр всего нижнего белья. Хорошо еще, что пока есть время. Но если все трусы в таком состоянии или даже половина… — Голос Эми перешел в негодующее молчание.

— Ладно, не отвлекай меня такими… э-э… Ты же прекрасно знаешь, как я всегда занят в конце четверти. Отнеси их к Филлис.

— Филлис! — Эми издала короткий презрительный смешок, но, к облегчению мистера Гаррисона, ничего к нему не добавила. Девушке не нравилась ее молодая мачеха, и она не пыталась этого скрыть ни от отца, ни от самой Филлис Гаррисон.

Эми уселась на подлокотник кресла и упрямо поглядела на мистера Гаррисона.

— Я пришла не просто отвлекать тебя этими трусами Уэстона, папа. Пора бы тебе уже понимать меня. Трусы Уэстона — только очередное доказательство.

— Ну и? — попытался рявкнуть мистер Гаррисон, стараясь отвести глаза от лица дочери; ее взгляд всегда заставлял его чувствовать вину за какой-то неведомый, но непременно ужасный грех, как прежде заставлял взгляд ее матери. — Ну и что? Скорее, Эми, прошу тебя. Я действительно очень занят. Доказательство чего эти трусы Уэстона? — Он стал перебирать на столе бумаги.

— А вот чего, — резко ответила Эми. — Мисс Джевонс нужно уволить!

Мистер Гаррисон уже очень хорошо понял, доказательством чего должны были служить трусы Уэстона. Он раздраженно кашлянул.

— Но, Эми, я не вижу…

— Мисс Джевонс нужно уволить! — запальчиво повторила Эми.

Мистер Гаррисон стал терять терпение. Невыносимо, что Эми выдвигает подобные ультиматумы, практически пытаясь командовать им в его собственном кабинете. Будет ли у него когда-нибудь покой? В конце четверти все буквально сговорились терзать его, как раз когда он так предельно занят: учителя с жалобами на коллег, учительницы с жалобами на прислугу, Эми с жалобами на всех и каждого. И теперь еще на эту мисс Джевонс, пожалуй, единственного здесь человека, который никогда ни на кого и ни на что не жалуется.

— Чепуха! — взорвался мистер Гаррисон. — Я ни за что…

— Мы ее взяли на пробу, — продолжала Эми, как будто взрыва не заметила вовсе. — Проба не удалась. Я больше не возьму леди в заведующие хозяйством. Это не годится.