Убийство в Верховном суде - [49]

Тело Дэна Брейжера легко вздымалось и опускалось на сильных руках, вверх-вниз, вверх-вниз, в постоянно убыстряющемся темпе. Поначалу Чайлдс счета не вел. Тогда со второго десятка Брейжер начал считать сам и досчитал до пятидесяти, после чего, захваченный азартом, счет подхватил Чайлдс.

— Ты не на меня смотри — на часы! — хрипел Брейжер.

— Сто двадцать. Не волнуйся, за временем я слежу. — Чайлдс вновь наполнил стакан, продолжая считать по мере того, как Брейжер, взяв несусветный темп, поднимал и опускал на ковер мускулистое тело. За полчаса он осилил девятьсот отжиманий. Тело блестело от пота, напитанные влагой черные пряди липли к лицу. Он завалился на спину, раскинув широко руки, и захохотал удалым, заразительным смехом. Через какое-то время не смог удержаться от смеха и Чайлдс. Ничего другого ему не оставалось.

— Сколько у меня вышло, девятьсот? — спросил довольным голосом Брейжер. — Ну что, слабо тебе побить рекорд болезного калеки преклонных лет по имени Дэн Брейжер?

— Слабо, слабо. Пора нам с тобой закругляться.

— Ты прав, Морган, теперь можно и на покой, — сказал Брейжер, взбираясь в коляску. Чайлдс придержал его на месте. — А знаешь, Морган, сегодняшний вечер в известном смысле — исторический, он факт нашей с тобой биографии. Ведь рассказать кому, что вот я, в прошлом классный газетчик, ваятель и ниспровергатель звезд, отжимаюсь на ночь глядя, в шикарнейшем люксе, а ты, член Верховного суда, ведешь счет, да кто нам поверит?

— По мне, пусть этот вечер так и останется между нами. Я рад, что мы снова встретились, Дэн.

— Ты же меня хорошо знаешь! Можешь не опасаться — я буду нем как могила. По-моему, ни разу за все годы с самой Кореи я не дал повода в себе сомневаться?

— То, что произошло, не так уж страшно…

— Вот и я говорю: нас обоих подло употребили во имя, что называется, соображений высшего порядка — все для фронта, патриотический всенародный подъем, победа над врагом и тому подобное. Ты вышел с поля боя героем, а я — я горд до пупа, что способствовал как мог твоему становлению. — Он поднял сваленные на полу вещи, начал одеваться. — И что Сазерленд получил свое — тоже факт отрадный, — договорил он, окончательно одевшись.

— Ты вправду так считаешь?

— Угу. Все возвратилось на круги своя, стало, как раньше: мы с тобой спина к спине против остального мира.

Чайлдс хотел что-то сказать, но вовремя спохватился и сдержал готовые сорваться с губ слова. Он только произнес:

— Знаешь, Дэн, если от меня что-нибудь понадобится, ты только свистни!

— Можешь быть уверен, Морган, как я сам был уверен в тебе все эти годы. Я свистну, да так, что ты услышишь меня на другом конце страны. — Он подъехал к двери, распахнул ее, но в последний момент обернулся: — Душевно мы с тобой пообщались, а, Морган? Привет жене и детям.

Глава 21

На понедельник были назначены две пресс-конференции.

На утренней выступил старший судья Верховного суда Темпл Коновер. Он расположился перед батареей микрофонов и телевизионных камер в одном из помещений Министерства юстиции, рядом с ним сидела его жена. На судье был темно-серый костюм-тройка, крахмальная сорочка, зеленоватого оттенка галстук. Плащ он снял, оставив на шее красный шерстяной шарф.

Коновер начал пресс-конференцию, зачитав краткое заявление, которое сам же написал рано утром:

«Насколько мне известно, управление полиции г. Вашингтона располагает оружием, при помощи которого было совершено убийство сотрудника Верховного суда Кларенса Сазерленда. Это оружие, пистолет 22-го калибра, принадлежало мне. Вплоть до настоящего момента я не подозревал, что мой пистолет был использован для совершения преступления, равно как я не имею понятия, кто и при каких обстоятельствах мог завладеть им. Вышеизложенное полностью исчерпывает мою осведомленность в названном деле».

Одному из полусотни присутствовавших в зале репортеров удалось перекричать своих коллег, чтобы задать вопрос:

— Верно ли, господин судья, что ваш пистолет был передан в полицию вашей женой?

— Мне нечего добавить к тому, что я уже сказал.

Вопрос другого журналиста был обращен к Сесили Коновер:

— Это вы передали пистолет в полицию, миссис Коновер?

— Обстоятельства, при которых был обнаружен пистолет моего мужа, не являются сегодня предметом обсуждения, — начала Сесили, представшая перед журналистами в желтом соломенного оттенка кашемировом платье, плотно облегавшем фигуру. — Это оружие принадлежало ему и…

Коновер метнул в сторону жены свирепый взгляд, затем сказал журналистам:

— Вас предупредили, что я не буду отвечать на вопросы и что мое появление здесь имеет целью лишь огласить заявление, которое я вам только что зачитал. Благодарю вас, что пришли, и желаю всего доброго.

Он встал, повернулся к помощнику так, чтобы тот мог закинуть плащ ему на плечи, затем, опираясь правой рукой на костыль и прихрамывая, направился к двери. Напряженное лицо судьи выражало боль. Сесили еще немного поулыбалась журналистам, напиравшим на нее и забрасывавшим ее вопросами, затем подняла руку:

— Потом, пожалуйста, все вопросы потом. — Она догнала мужа у двери, взяла его под руку, и оба исчезли коридоре.