Убийство в стиле винтаж - [12]

У служебного входа тем временем собралась кучка гостей. Первым прибыл владелец пригородных автозаправок по фамилии Форрест – грузный краснолицый мужчина с располагающей внешностью. С ним были его жена – полная женщина с грубоватым лицом, хорошо одетая, но не слишком умная, их дочь, наоборот, на редкость смышленая, и малолетний сын, уменьшенная копия отца. Все четверо приехали на ужин по просьбе Каролин, которая, однако, уже давно забыла о своем приглашении и не потрудилась предупредить кого-либо об их приходе. Встретивший гостей Гаскойн сначала встал в тупик, но потом вспомнил характер Каролин и догадался, что произошло. Следом за ними появились Гордон Палмер, хорошо знакомый с закулисной жизнью, и его кузен, Джеффри Уэстон.

– Привет, Джордж, – сказал Гордон. – Отличный спектакль. Классное шоу. Каролин была великолепна. Я должен ее увидеть. Где она?

– Мисс Дэйкрес переодевается, – ответил Гаскойн, повидавший тысячи таких, как Палмер.

– Но я не могу ждать ни минуты, – повысил голос Гордон.

– Боюсь, что придется, – возразил Гаскойн. – Позвольте представить: мистер Гордон Палмер, мистер Уэстон, миссис… э…

– Форрест, – весело вставила полная дама.

Как и большинство обитательниц колоний, она свято верила, что все английские юноши чрезвычайно милы в общении, и поэтому авансом прониклась к Палмеру расположением. Ее муж и сын были настроены менее дружелюбно, а дочь держалась и вовсе настороженно.

Прибывали новые гости, и среди них – высокий смуглый мужчина с очень красивым голосом, доктор Ранги Те Покиха, врач-маори, проживавший в «Миддлтоне».

Аллейн появился одновременно с Мэйсоном и Альфредом Мейером. Глава труппы поздоровался со старшим инспектором и вручил ему приглашение, продолжая озабоченно смотреть на банкетный стол. Оказавшись рядом, они составляли забавный контраст. Знаменитый мистер Мейер, пухлый и бледный коротышка, выглядел как типичный антрепренер и источал театральность каждой пуговицей своего белоснежного жилета. Не менее знаменитый детектив, шестью дюймами выше, имел аристократическую внешность и смахивал на дипломата. «Какая фактура! – заметил как-то Мейер жене. – Он мог бы преуспеть в нашем ремесле».

Члены труппы один за другим выходили из своих гримерных. Большинство актеров в обществе ведут себя совсем иначе, чем в своей среде. Они всеми силами стараются показать, что ничем не отличаются от других. Это что-то вроде невинной формы фанаберии. Нужно увидеть их после того, как уйдет последний гость, чтобы понять, до какой степени маска может отличаться от лица.

В этот вечер все старались вести себя солидно и серьезно. Альфред Мейер с чинным видом представлял гостей. Он познакомил между собой всех новозеландцев, в том числе хозяина заправок и владельца «Миддлтона», хотя они наверняка прекрасно знали друг друга.

Каролин появилась последней.

– Где моя жена? – громко вопрошал Мейер. – Уже без десяти. Скоро ее сцена.

– Где Каролин? – эхом отзывался Гордон Палмер.

– Где мадам? – весело подхватывал Джордж Мэйсон.

Вся толпа во главе с Мейером отправилась на поиски. Аллейн, присоединившийся к Хэмблдону и Мэйсону, спрашивал себя, чем вызвана эта задержка – инстинктивным чутьем актрисы или намеренным расчетом. До сих пор ему только раз приходилось сталкиваться с театральной звездой – по делам службы, – и она едва не разбила ему сердце. Не может ли и сейчас случиться что-нибудь подобное?

Наконец в глубине коридора послышался нараставший шум. Звонкий смех Каролин – «золотистый», как называли его критики, – ее длинное «О-о-о!», похожее на свисток музыкального паровозика, и сама Каролин, шествовавшая на сцену в сопровождении трех мужчин. Комик Акройд настежь распахнул двойную дверь, служившую частью декорации, и торжественно объявил:

– «Войдите, мадам»![Название пьесы Долли Берн и Джильды Варези, поставленной на Бродвее в 1920 г. и экранизированной Голливудом в 1922 и 1935 гг.]

Каролин на ходу отвешивала гостям глубокие поклоны и порхала по сцене, словно бабочка. Она действительно устроила «вход», но проделала это так бесшабашно, так искренне и с таким лукавым блеском в глазах, что Аллейн забыл о всякой критике и с головой окунулся в теплое облако ее обаяния. Когда ее взгляд остановился наконец на нем – а он с нетерпением ждал этого момента, – Каролин устремилась к нему, раскинув руки и сияя, как солнце. Аллейну пришлось волей-неволей соответствовать моменту: он поклонился, согнув пополам свое длинное туловище, и по очереди поцеловал обе ее руки. Семейка Форрест за его спиной захихикала, а мисс Форрест насторожилась еще больше.

– А-а-а! – мелодично протянула Каролин. – Наш прославленный друг. Наш знаменитый…

– Нет, нет! – поспешно воскликнул Аллейн.

– Почему? Все должны знать, кого я заполучила на свою вечернику.

Она говорила громко и отчетливо, словно на сцене. Гости замолкли, прислушиваясь к ее словам. В отчаянии Аллейн торопливо достал из кармана маленький пакет и, снова поклонившись, вручил его актрисе. «Наверное, я выгляжу полным идиотом», – подумал он.

– Примите мои поздравления, – произнес он. – Надеюсь, вы позволите…

Каролин, уже получившая бесчисленное количество дорогих подарков, немедленно пришла в восторг и заговорила тоном уличной нищенки, которой подали пятифунтовую банкноту.