Убийство в новогоднюю ночь - [9]

– Тетя, не ной! Мне ты родная!

– Тебе-то да. – Ольга Геннадьевна хотела уже сказать племяннице, что та и сама сбоку припека. Но вовремя прикусила язык.

Не догадываясь о мыслях тетки, племянница сказала:

– И к тебе Ефим, как к родной, относится.

– Пока жив, – вздохнула тетка. – А как не станет его?! И Сонечка моя, сиротинушка, без всего останется.

– Что ты плачешься заранее, – нахмурилась Климова, – Соньку твою без содержания Ефим не оставит. Не зверь какой-то.

– Оно так, конечно, – пожевала губами Мелихова, – но ведь Соньку не только поить, кормить, одевать, обувать надо, еще и образование девке надо приличное дать.

– Пусть учится хорошо, – отмахнулась от нее племянница, – и на бюджетное поступит.

– Тебе легко говорить, – упрекнула Климову тетка.

– Да об этом говорить вообще еще рано! Сонька твоя даже в школу еще не пошла. Сколько еще может воды утечь! А ты сейчас уже ноешь!

– Ты, Маша, только о себе думаешь! А я ведь не вечная. Мне уже семьдесят пять скоро.

– Теть Оль, успокойся, – Мария опустилась на диван, – обо всех я думаю, обо всех.

– Дай-то бог, – смиренно проговорила тетка.

Захар тем временем пил на кухне чай с бутербродом, какой он любил с детства, – на большой кусок белого хлеба был намазан толстый слой сливочного масла. А сверху посыпан сахаром.

Конечно, у брата Ефима имелись всякие плюшки, ватрушки, пирожки, кексы, пирожные. Но Захару захотелось именно хлеба, намазанного маслом. Старая кухарка с радостью соорудила ему такой бутерброд и чаю крепкого налила, еще и приговаривала при этом:

– Кушайте, Захарушка, кушайте. Если что, я вам еще чайку подолью.

А потом сидела напротив него и с любовью смотрела, как он ест.

Захар же был доволен тем, что приехал к брату. Ефим, вопреки его опасениям, обошелся с ним ласково, ничего у него не выспрашивал, не корил за неправильный образ жизни, не пытался направить на путь истинный. Только смотрел на него как-то странно, то ли задумчиво, то ли жалеючи. А напоследок пообещал, что все у него, у Захара, будет теперь хорошо.

Младший брат не понимал намеков старшего, да и не пытался вникнуть в них, разгадать их. «Лишь бы не бранил и в душу не лез», – думал Захар. После чая он пошел прогуляться и нос к носу столкнулся с Дианой Овчинниковой. Захар уже собрался было заговорить с ней, но женщина сделала вид, что торопится, и молча проскользнула мимо Захара.

«Это она, наверное, переживает, что не сказала брату, что я приходил к нему, когда он спал». Надо было, наверное, успокоить ее, сказать, что Ефим сам присылал за ним горничную и они с братом душевно пообщались. Брат на прощанье даже обнял его, чего не случалось уже несколько последних лет. Но пока Захар думал, Овчинникова уже скрылась в доме. «Всегда-то она в заботах и делах», – пробормотал себе под нос рассеянно улыбающийся Захар.

Анна Федотова тем временем сидела в гостиной возле настоящего, не электрического камина и читала сказки Шарля Перро внучке Ольги Геннадьевны Сонечке. Девочка забралась с ногами на кресло и внимательно слушала, время от времени задавая типичные детские вопросы – зачем и почему. Анна Даниловна терпеливо объясняла. И Сонечке очень хотелось, чтобы тетя Аня как можно дольше не уезжала.

Федотова и сама бы с удовольствием погостила в доме Ефима Масальского подольше, но дома ее ждал муж. Супруг Анны с самого начала категорически отказывался сопровождать жену в поездках к мужу покойной Люсьены. Он не понимал привычки жены посещать уже давно утешившегося вдовца. Но и не отговаривал ее от нечастых, в общем-то, поездок.

Анна понимала чувства мужа, но даже себе самой не могла объяснить, зачем она ездит к Ефиму. Иногда ей казалось, что таким образом она отдает дань памяти своей подруге. А порой укоряла сама себя за то, что занимается глупостями.

Волей-неволей ей приходилось поддерживать отношения и с младшей сестрой Люсьены Светланой. Не могла она отказать Лопыревой от дома, хотя муж ее, Иван Васильевич Федотов, Светлану на дух не переносил. Анна и сама не одобряла ее поведения. Но терпела. То ли по привычке, то ли все по той же памяти о Люсьене.

Симпатию Анна Даниловна испытывала к Дарье Лопыревой, дочери Светланы, которая с самого начала росла светлым человечком, искренним и не приемлющим лжи. Мать пыталась переломить дочь, но, к счастью, ей это не удавалось.

И еще Анне нравилась Сонечка. Будь ее воля, она бы увезла ребенка с собой. У них с Иваном детей не было и внуков соответственно тоже.

Но у Сонечки была родная бабушка, которая, хоть и была не первой молодости, заботилась о ней с помощью Ефима, который не жалел денег на лечение девочки, родившейся и росшей слабенькой. Теперь Сонечка окрепла, но тем не менее ей по-прежнему нужна забота близкого человека и хороший уход.

Анна тихо вздохнула.

– Тетя Аня, ты чего? – встревожилась девочка. – Устала читать? Так ты отдохни. Давай вот на огонечек посмотрим, – проговорила девочка и устремила взгляд на пламя камина, которое стало гореть ровнее и тише.

– Давай, – согласилась Анна и спросила: – А почему ты возле елки не играешь?

– Большая она очень, – горестно, как маленькая старушка, вздохнула Сонечка, – я как задеру на нее голову, так она у меня чуть не отваливается.