Убийство в назначенный срок. Длинная тень смерти - [13]

По мере того как Уэллинг говорил, его лицо менялось. Он становился моложе и, казалось, смягчился, словно одно воспоминание об этой загадочной девушке разжигало внутри пламя. Затем, опомнившись, он потускнел и снова стал хмурым.

Инспектор Филд понял, что напал на след Фанни и молодого человека, который, впрочем, мог не иметь никакого отношения к убийству.

III

На следующий день Филд прибыл в Ньюкасл и быстро нашел нужный дом среди небольших, невзрачных, но основательных строений. Перед домом возвышалась аккуратная клумба с белыми маргаритками и вероникой. На окнах белые кружевные занавески, на бамбуковом столике красная герань в зеленом горшке.

Пока инспектор открывал ворота, шел по дорожке и поднимался по ступенькам, он вспоминал слова Уэллинга. Какой же притягательностью должна была обладать Фанни, чтобы казаться неотразимой любому мужчине, пусть даже на короткое время?..

Дверь открыла неприветливая женщина с закатанными до локтей рукавами. От рук шел пар. Видимо, Филд оторвал ее от стирки. Поначалу она приняла его за сборщика арендной платы, затем за коммивояжера и собиралась захлопнуть перед его носом дверь, но он заговорил о ее дочери Фанни. Женщина замерла, а затем резко бросила:

– У меня только одна дочь! Живет недалеко от Кембриджа. Замужняя.

– Сейчас осталась одна, – произнес инспектор, показывая свое удостоверение. – Но до недавнего времени, точнее, до среды, была вторая дочь, Флоренс. Теперь ее нет, она умерла.

Миссис Пенни и бровью не повела.

– Она мертва для нас уже семь лет, – заявила она.

Филд спросил, можно ли поговорить с отцом Фанни.

Женщина рассмеялась коротким неприятным смешком, и инспектор невольно поежился.

– Конечно, можно, но вряд ли вы останетесь довольны. С тех пор как ушла Фанни, рассудок к нему так и не вернулся.

Филд последовал за ней в небольшую квадратную гостиную с длинным узким диваном, креслом с прямой спинкой, обитым бархатом, и пианино. В кресле сидел старик. Не верилось, что это отец Фанни. Дед, а может, и прадед. Настолько он казался дряхлым. Но когда он поднял голову, то сразу помолодел и стал похож на ребенка. Чем-то встревоженного. Глаза были пустые, в них начисто отсутствовал жизненный опыт. И совершенно определенно это были глаза счастливого человека.

– Джозеф! – громко обратилась к нему жена, как к глухому. – Этот джентльмен пришел поговорить о твоей дочери Флоренс.

Глаза старика засветились.

– Фанни? О моей дочке Фанни? Она у меня красивая девочка, сэр.

– Что ты мелешь, Джозеф? – крикнула жена. – Это Салли у нас красивая!

А он кивал, продолжая улыбаться:

– Да что ты, Кейт? Красота девушки – это ведь не только лицо или фигура. Если бы вы знали, сэр, как я по ней скучаю! Теперь мне все время холодно, очень холодно без нее.

– Сколько вы ее не видели, семь лет?

– Да, сэр, но она ко мне приходит. Иногда. Всегда по-разному. То пахнет ветерком, сдобренным ароматом жимолости. То еще как-то. Фанни не похожа на других девушек. Вся наполненная сюрпризами. С ней было необыкновенно интересно…

Филд понял, что разговора не получится, и вскоре распрощался с Джозефом Пенни. Вернувшись в прихожую, он спросил, может ли миссис Пенни помочь в его расследовании. Она покачала головой:

– Фанни перестала для меня существовать с тех пор, как совершила аморальный поступок. Сбежала с молодым человеком.

– Как его звали? – спросил Филд.

Поначалу она не хотела говорить. Сказала, что знать его не желает, ей противно произносить имя. Но Филд настоял, угрожая вызовом в суд и последующим штрафом. Поняв, что деваться некуда, миссис Пенни произнесла, едва шевеля губами:

– Чарльз Хубарт.

– Выпускник колледжа, который рисовал виды деревни Кингс-Саттон?

– Да. Будь проклят тот день, когда он принес нам свои гравюры.

– Вашему мужу удалось их продать?

– Две или три. Недорого. Остальные, наверное, так и лежат в магазине.

– Прежде вы были знакомы?

– Никогда его в глаза не видела. Он просто пришел, видимо, в Кембридже пристроить их не получилось. Хотел заработать здесь несколько шиллингов. Но мой муж даже глядеть на эти гравюры не стал. Сразу сказал, что продать их не сможет. Мол, извините, сэр, но такие вещи у нас здесь не в ходу.

– А почему передумал?

– Из-за Фанни, конечно. Выскочила из-за прилавка и затараторила, какие они симпатичные, как ей нравятся. Начала уговаривать отца взять хотя бы одну. Для нее. Парень, надо сказать, был хорош собой, – скрепя сердце призналась миссис Пенни, – и эта дурочка решила развлечься, как это у нее получалось с другими.

– В каком он учился колледже?

– Понятия не имею. Для меня все они одинаковые.

– А когда случилось…

– Когда она ушла с ним? Семь лет назад. А до этого они встречались не более десяти раз. Я всегда говорила мужу, чтобы он не держал Фанни в магазине. Мужчины не могли оторвать от нее глаз. А он большую часть времени находился в другой комнате, делал рамы. Что касается меня, то мы с ней постоянно были на ножах. Дерзила она мне жутко, вы и представить не можете.

– И с тех пор вы о ней ничего не слышали?

– Пришло одно письмо из Брайтона, где Фанни жила в грехе с этим парнем. Бесстыжая. О том, чтобы выйти замуж, там ни слова не говорилось, так что я написала в ответ, чтобы она больше писем не присылала. Она и перестала. А что с ней случилось?