Убийство в музее восковых фигур - [63]

В нависшей неестественной тишине тяжело упали слова Мари Августин.

– Нож пропал, – сказала она.

Да. Хватающаяся за залитую кровью грудь синеватая рука на месте, а торчащего из груди кинжала нет. Моя спутница тяжело дышала. Мы не думали, мы знали, что находимся где-то совсем рядом с убийством, которое сделано совсем не из воска. Причудливый желтоватый свет, казалось, еще больше потускнел… Я подлез под железное ограждение и направился к фигурам, Мари последовала за мной…

Дощатый пол этой комнаты-муляжа скрипел под ногами. Казалось, стоявшие там фигуры чуть вздрогнули; я заметил, что со ступни служанки почти совсем снялась матерчатая тапка. Преодолев ограждение, вы наяву оказывались в прошлом. Музея больше не существовало. Мы находились в грязной комнате с коричневыми стенами в старом Париже времен Революции. На стене висит покосившаяся карта. В окно за кирпичной стеной с повисшими мертвыми лозами винограда, почудилось мне, видны крыши бульвара Сен-Мартен. Мы замерли так же, как и эти фигуры, пораженные злодейством совершенного здесь убийства. Я обернулся и увидел, что служанка искоса посматривает на меня, а солдат уставился на Мари Августин.

Внезапно Мари дико вскрикнула… Раздался треск, и одна из половинок окна распахнулась. Из него показалась жуткая физиономия и глянула на нас!

В обрамлении оконной рамы на нас смотрели вылезшие из орбит огромные белые глазные яблоки. Рот был широко раскрыт, словно в отвратительной ухмылке; затем его заполнила хлынувшая из горла кровь. Что-то булькнуло, голова дернулась в сторону, и я увидел торчащий из шеи нож. Это была голова Этьена Галана.

Он издал что-то вроде жалобного стона и, схватившись за нож в горле, перевалился через подоконник в комнату.

Глава 17

Здесь мне придется остановиться. Даже описывая эту сцену на бумаге, я вижу ее настолько живо, что снова испытываю нервное потрясение и упадок сил, какие почувствовал тогда. Эта картина – апогей той страшной ночи, – полагаю, подействовала бы губительно на нервы и покрепче моих. С момента, когда я вошел в клуб в половине двенадцатого, события сменяли друг друга все быстрее, так что любой бы на моем месте дошел до точки. Неделями после того лицо Галана снилось мне в ночных кошмарах, и я видел его таким, каким оно было за секунду перед тем, как он грохнулся через окно к нашим ногам. Ветка дерева, задевшая оконное стекло в глухую ночную пору, или внезапное поскрипывание оконной рамы вызывали это видение с такой силой, что я требовал немедленно зажечь свет…

Так что, надеюсь, меня не упрекнут в слабости, если я скажу, что не слишком отчетливо помню то, что происходило в течение следующего получаса. Потом Мари Августин рассказала мне, что все было именно так, как и должно было быть. Она сказала, что закричала, бросилась бежать, но споткнулась о железное ограждение и упала, я поднял ее и спокойно отнес наверх, а потом мы пошли звонить Бенколину. Мы разговаривали, с самым серьезным видом обсуждая, как можно поранить голову, споткнувшись об ограждение и ударившись о каменный пол…

Но я всего этого не помню. Следующим, что я осознал более или менее ясно, была неопрятная комната с набитой конским волосом мебелью и лампа с абажуром на столе. Я сидел в кресле-качалке, что-то пил, а напротив меня сидел Бенколин. В другом кресле, закрыв глаза руками, сидела Мари. Я, очевидно, все рассказал Бенколину, причем довольно четко, потому что помню все с момента, как я описывал Галана. Мне показалось, что в комнате полно людей. Там были инспектор Дюран, и с полдюжины жандармов, и еще старый Августин в ночной рубашке.

Инспектор Дюран выглядел немного бледным. Когда я закончил, все долго молчали.

– Убийца… он разделался с Галаном, – медленно произнес он.

Снова помню, что я говорил связно и даже вполне спокойно.

– Да. Это же все упрощает, так ведь? Но как Галан попал туда, не представляю. Последний раз я видел его в его комнате, когда он натравил на меня убийц. Может быть, у него была назначена встреча…

Дюран раздумывал, закусив нижнюю губу. Потом шагнул ко мне, протянул руку и сиплым голосом произнес:

– Молодой человек… позвольте пожать вашу руку! – Да, – кивнул Бенколин. – Неплохо, Джефф. Этот нож… Господа, все мы были дураками. Нам следует поблагодарить мадемуазель Августин за подсказку.

Опираясь на трость, он посмотрел на нее. Девушка подняла голову, у нее было усталое лицо, но она ответила ему твердым и насмешливым взглядом. Ее платье цвета пламени совсем измялось.

– Я была вам обязана, сударь, за прошлую ночь, – холодно сказала она. – Полагаю, что, в конце концов, вы вынуждены будете согласиться с моим анализом преступления.

Бенколин сдвинул брови:

– Не уверен, что готов во всем с вами согласиться, мадемуазель. Посмотрим. А пока…

– Вы осмотрели труп? – спросил я. – Он был заколот кинжалом Шарлотты Корде?

– Да. Убийца не потрудился даже стереть отпечатки пальцев. Дело завершено, Джефф. Благодаря им и мадемуазель Августин, мы теперь знаем все, включая подробности смерти мадемуазель Дюшен. – Он хмуро посмотрел на лампу, – Бедный Этьен! Ему никогда теперь не свести со мной счеты…