Убийство в кукольном доме - [2]

Учась проводить вскрытия, я также узнала, что находки с места гибели не всегда что-то раскрывают. Они могут быть бесполезными. Они могут заводить в тупик. Пистолет в руке покойного и свидетель, утверждающий, что у погибшего была депрессия, — аргументы в пользу самоубийства. Но в морге я обнаруживаю отсутствие ожогов и следов пороха на коже, а значит, в покойного выстрелили с расстояния минимум 80 сантиметров. Человека убили, а затем попытались инсценировать самоубийство. Или кажется, что женщина мирно почила в своей постели во сне. А на следующий день вскрытие показывает, что под чистой кожей на шее залегают глубокие кровоподтеки, а в белках глаз есть точечные кровоизлияния, — все это говорит о насильственном удушении. Так во время учебы я узнала: улики на месте смерти могут подсказать, что вы обнаружите при вскрытии, но не могут полностью его заменить.

Уникальные истории, изображенные в «Этюдах», вернули меня в ту эпоху, когда лишь зарождалось расследование смертей с помощью научных методов, и медики только начали оспаривать первенство коронеров и полицейских детективов в роли экспертов, способных выявить насильственную смерть. Передо мной были работы незаурядного мастера и медицинского эксперта, применившего свои таланты для создания чего-то, что больше, чем наука, и глубже, чем искусство. Экспонаты были практичными, познавательными, а их загадки полностью поддавались расшифровке, при этом интерпретация каждой сцены могла меняться в зависимости от той информации, которую принесло бы вскрытие. Возможность изучать комнаты, заглядывая в них сверху, смотреть на кукол, а не на двигающихся живых людей (или их уже неподвижные тела), позволяла натренировать взгляд и научиться подмечать детали. Я поняла, что «Этюды на тему необъяснимой смерти» были сродни моей практике в Нью-йоркском бюро судебно-медицинской экспертизы, только в миниатюре. Те навыки, которые я приобрела, расследуя сцены смерти в разнообразных реальных квартирах, домах, офисах и на стройках, можно было получить и здесь. Меня поразило то, сколько времени и усилий, вероятно, ушло на создание таких разнообразных, сложных и загадочных сценариев и сколь многому можно было научиться, внимательно их изучая.

Когда я впервые разглядывала эти диорамы, хранившиеся в подсобке Балтиморского бюро судмедэкспертизы, они были уже старыми и пребывали не в лучшем состоянии. Присматривали за ними, кажется, только сотрудники бюро, которые иногда заводили гостей полюбоваться на эти работы как на исторический курьез. У публики не было возможности увидеть диорамы. Впрочем, несмотря на их возраст и состояние, работы Фрэнсис Ли по-прежнему использовали для подготовки экспертов. Но я боялась, что вскоре их ждет печальная судьба.

В следующие годы усилиями Брюса Голдфарба — администратора Балтиморского бюро судмедэкспертизы и автора этой книги — «Этюды на тему необъяснимой смерти», сделанные Фрэнсис Ли, починили, обновили и сохранили. В 2017 и 2018 годах их выставляли в Смитсоновском институте, о них писали в книгах, журналах и интернете. Книга Голдфарба стала кульминацией многолетних исторических исследований, опирающихся на первичные источники информации, включая бумаги самой Фрэнсис Глесснер Ли. Это история о том, как одна самостоятельная, упорная, интеллектуальная и творческая женщина погрузилась в хобби, оказавшее огромное влияние и на медицину, и на судебную практику. Голдфарб рассказывает о Фрэнсис Глесснер Ли, о ее уме, влиянии, богатстве и пробивном характере, вписывая ее личную историю в историю судебной экспертизы убийств. Эта захватывающая и атмосферная книга докажет вам, что Фрэнсис Глесснер Ли следует признать родоначальницей современной судебно-медицинской экспертизы.

Ее «Этюды на тему необъяснимой смерти» изменили целый мир.

Джуди Мелинек, доктор наук, судмедэксперт, в соавторстве с Т. Дж. Митчеллом написала мемуары «Ты труп, приятель. 2 года, 262 тела. Откровенные дневники судмедэксперта» и роман «Первый разрез»

Глава 1. Судебная медицина

2 октября 1944 года

Семнадцать патологоанатомов и судмедэкспертов, все в темных костюмах и галстуках, собрались вокруг длинного стола в конференц-зале, обшитом деревянными панелями, на третьем этаже корпуса Е-1 Гарвардской медицинской школы. Это было осенью 1944 года. В тысячах милях отсюда война опустошала Европу и острова Тихого океана. Мужчины собрались в Гарварде, чтобы пройти курс по судебной медицине — дисциплине, суть которой заключается в применении медицинских знаний к задачам закона и правосудия.

Доктор Алан Мориц сообщил собравшимся мужчинам неприятную новость. К несчастью, капитан Фрэнсис Глесснер Ли (она предпочитала это обращение, с тех пор как ее произвели в офицеры полиции штата Нью-Гэмпшир) вопреки своим планам не сможет посетить семинар[1]. Она сломала при падении правую берцовую кость, а затем перенесла два сердечных приступа.

Все собравшиеся — квалифицированные эксперты, связанные с одним из наиболее престижных медицинских институтов США, — прекрасно понимали, что именно предвещали такие проблемы со здоровьем женщине почти 67 лет. Сердечные приступы стали очередной приметой подкрадывающегося упадка сил, который все больше препятствовал повседневной работе Ли. Ее ожидал строгий постельный режим под бдительным присмотром врача, причем надолго.