Убийство в колледже - [60]

Я думал, что должен быть в глубоком ужасе. Но я не был. Никогда в жизни не чувствовал себя более трезвым и холодным. Весь гнев, вся обида исчезли как по мановению волшебной палочки. Признаюсь искренне, что в тот момент я был озабочен лишь собственной безопасностью.

Взглянув на часы, я понял, что провозился с Хаттоном около получаса — было уже без шести два. Так что у меня в запасе было еще полчаса, т. е. предостаточно времени, чтобы замести следы и убраться оттуда. Я свернул Коро обратно в рулон, чтобы взять ее с собой, а миниатюру с кинжалом (протерев платком его рукоятку, чтобы стереть все отпечатки) положил обратно в тайник и поставил книги на место.

Неожиданно меня посетила мысль, что до половины третьего кто-нибудь вполне себе может вернуться. Иногда Уильямс, например, приходит проверить огонь в камине. И хотя времени у меня было еще вдоволь, я не хотел рисковать и оттягивать уход до последнего момента. Из-за неожиданного оборота событий я не успел на лондонский экспресс, но узнал, что еще есть шанс попасть на проезжающий поезд в 2:20, в котором я хотел оказаться раньше, чем Хаттона обнаружат мертвым. Поэтому я усадил тело в кресло и накрыл газетой, которую предыдущим вечером купил в Лондоне и забыл вытащить из кармана. Любой зашедший в кабинет сперва подумает, что Хаттон уснул за чтением газеты, так что я выигрывал немного времени. В последний раз оглядев комнату на предмет каких-либо следов моего там пребывания, я открыл дверь и вышел.

Спустившись до середины лестницы, я резко остановился: двое рабочих уже вернулись. Очень тихо и осторожно я поднялся обратно и скрылся из виду. Хотя по-хорошему мне было все равно, заметит ли кто-нибудь, что я выхожу из своих комнат. Я легко мог проскользнуть мимо сторожа, ведь даже если бы он увидел меня, то ни за что в жизни бы не подумал, что это я, Сидни Хенлоу. Но рисковать я не осмелился. И что же делать? Вернуться в комнаты и переждать нельзя, ведь меня там в любом случае найдут. Единственный вариант — найти временное убежище, и меня не остановила даже возможность обыска этого убежища, как только о произошедшем забьют тревогу. В связке ключей у меня был один ключик от соседнего с моими комнатами чулана. Зайдя туда, я запер дверь изнутри и начал размышлять о разных вариантах побега.

Как только на лестнице послышались первые шаги, я понял, что загнал себя в ловушку. Надо было все-таки рискнуть пройти через рабочих!

И вот я сидел, приклеившись к двери ухом. Забили тревогу! Я слышал, как приехали полиция и доктор. Слышал, как открывается соседняя дверь (казалось, что ею хлопали постоянно), и отрывки беседы, проходившей за ней.

И я ждал. Весь на нервах, ведь в каждую секунду я рисковал быть пойманным с поличным. Время бешено неслось. Члены комитета начали потихоньку расходиться, а я все слушал. В итоге по звукам в комнатах остались только двое — полицейский и сторож. Его я узнал по голосу.

Именно эти двое, сами того не подозревая, натолкнули меня на одну идею. Я услышал, как сторож спросил офицера полиции, осматривал ли тот спальню и шкаф, и он ответил, что да и что обнаружил там лишь немного вещей. Затем они оба вышли на лестничную клетку, и я аж дыхание задержал: нас с ними отделяла одна лишь тоненькая дверь! Полицейский спросил сторожа о комнате, в которой в тот момент как раз находился я, и сказал ему пойти взять у Уильямса ключ. Затем они спустились.

Это был мой последний шанс. Я вышел из комнаты, запер за собой дверь, перебежал в свою спальню и залез в шкаф, который уже обыскали. Не сказать, конечно, что там я чувствовал себя в безопасности. Дверь в мой кабинет осталась открытой. Вскоре вернулись полицейский со своим напарником и Уильямсом. Я думал, что они никогда не закончат его расспрашивать. Но это были еще цветочки. Отпустив Уильямса, двое полицейских должно быть с час обсуждали произошедшее. Я слышал каждое их слово. Один из них снова зашел в мою спальню, и мне показалась, что настал час расплаты. Но шкаф никто не открыл.

Казалось, что я уже целую вечность просидел там. Когда все ушли, я остался заперт изнутри, и ключа у меня конечно же не было. Признаюсь, я был весьма рад, что тело отсюда вынесли. Первое, что я сделал, — спрятал Коро обратно в тайник. Я знал, что бесполезно пытаться увезти картину в Лондон, ведь корабль в Нью-Йорк отправлялся уже той ночью.

Затем я сделал то, что позднее чуть не стоило мне свободы. На мне были любимые ботинки, и я и заметил, что на одном из них порвался шнурок, который я заменил на новый, снятый с одной из туфель в шкафу. Ну а порвавшийся кусочек бросил вглубь обувного ящика.

Теперь время шло очень медленно, особенно когда опустилась темнота. Я был еще и очень голоден, потому что с утра ничего не ел. И, конечно, я не осмеливался включать свет. Лишь один раз я зажег спичку, чтобы посмотреть на часы, закрывшись для этого в шкафу, чтобы никто не смог увидеть через окно даже намека на свет. С тех пор я часто задумывался, обратит ли ваш зоркий детектив внимание на весьма необычный спичечный огарок, который я обронил в шкафу. Спичка была из табачной лавочки в Эвиан-ле-Бан с надписью. Позднее, вернувшись домой, я попробовал найти ее в шкафу, но она оттуда исчезла вместе с обрывком шнурка, но я не стал привлекать внимание Уильямса вопросом, выбрасывал ли он их.