Наконец они остановились перед чашей фонтана. Три водных каскада падали, разбивая спокойную гладь голубой воды; над высокими арками высвечивались латинские буквы; крест, завершавший композицию, тонул во тьме.
Выходя из машины, Лола почувствовала последствия своего спуска по лестнице: на ногу нельзя было наступить.
– Прогулка по Риму отменяется, – сказал Капелини, глядя, как Лола прихрамывает.
Она тут же присела на один из столбиков и, чтобы забыть про боль, опустила пальцы в холодную воду чаши фонтана. На дне мраморными разводами играли водные тени и отражались в её глазах.
– Ты такая красивая! – произнёс Капелини растроганно.
Не успела Лола порадоваться первому комплименту от Мефистофеля, как он встал на колено, протянул к ней руку и вполне серьёзно произнёс:
– Я приглашаю вас к себе в жилище!
– Я согласна, – заявила она без лишней скромности и вложила мокрые пальцы в его ладонь. – Но зачем так торжественно? Я думала, ты мне предложение собираешься сделать.
Он смутился. Смущённый Мефистофель – это было что-то новое…
– Над этим стоит подумать! – всё-таки нашёлся Капелини.
«Феррари» возмущённо затрясся по булыжникам. Они въехали в Трастевере.
– Я тебя тоже хочу пригласить… – Она придала голосу торжественность.
– Да? Я весь внимание. – Он еле сдерживал рвущуюся вперёд машину.
– На программу мою придёшь?
Капелини молчал.
– Для меня это очень важно! – уже серьёзно добавила Лола.
– Если очень важно, то приду.
Они выехали из центра, «Феррари» успокоился на ровном асфальте.
– Felicità! È tenersi per mano andare lontano, la felicità! – вдруг запел Капелини, надо признаться приятным голосом, так любимую в России песню.
«Или он недалёкий такой, чего я раньше не замечала, или от любви поглупел», – подумала Лола и тут же согласилась со вторым вариантом.
Они остановились у старинного забора, увитого плющом. Автоматические ворота открылись, под колёсами захрустел белый гравий.
До эфира оставалось две минуты. Суета в студии стихла и перешла в стадию ожидания. Приглашённые заняли свои места, гримёрша сделала последний взмах кисточкой по тонкому носу телеведущей. Лола сжала зубы, чтобы не зареветь в голос, прикрыла веки и начала считать про себя. Это помогало, но не сейчас. Одно пустое кресло, предназначенное для представителя полиции, стояло прямо в центре, среди гостей студии.
– Тридцать секунд, – сказал помреж.
Десять… девять… восемь… – высвечивались цифры на табло.
Лола сделала глубокий вздох и подняла глаза. Прямо перед ней в только что пустом кресле сидел Капелини.
– Привет! – Он положил ногу на ногу. – Почему не начинаем? Я готов!
