Убийство в Эй-Би-Эй - [12]

Я побежал через холл в гардероб и свистнул, чтобы привлечь внимание дежурившей там пожилой женщины в бесформенной зеленой хламиде. Возмущенная таким приветствием, она подошла величественно, словно в предыдущем воплощении была королевой. На металлической планочке, приколотой к ее платью, значилось ее имя: Хильда.

Я протянул номерок и спросил:

— Это еще здесь?

Она посмотрела на номерок взглядом эксперта и изрекла:

— Если номерок у вас, значит здесь.

— Выдайте тогда, пожалуйста.

— С вас еще 50 центов.

— Почему?

— Это вчерашний номерок. Вы заплатили вперед 50 центов, но за вчерашний день. А за сегодня полагается еще 50.

Я отдал деньги, и она не спеша принесла маленький пакет.

— Номерок был выдан на эту вещь? — спросил я.

— Это ваш номерок, мистер.

— Скажите, а вчера вечером никто не приходил за пакетом без номерка?

— В какое время? Если это было после четырех часов дня, меня здесь не было.

Я повернулся, чтобы идти.

— Сегодня утром спрашивали, — сказала она.

— Когда? — обернулся я.

— Около 10 часов, кажется. Я сказала, что не могу ничего выдать без номерка, и Перчик уволокла его, твердила, что он куда-то опаздывает.

Я слушал вполуха. Он опомнился слишком поздно, и Генриетта потащила его надписывать автографы, как вчера вечером на запись в телестудию. Мне даже жалко было беднягу.

Я направился к эскалатору. По какой-то причине Джайлс вчера вечером не заметил, что я не занес пакет. По какой-то причине он вспомнил о нем только сегодня утром, но уже слишком поздно. Его потащили подписывать автографы. Неудивительно, что он меня ругал.

Я посмотрел номер комнаты на ключе — 1511 и нажал в лифте на кнопку 15 этажа.

5. Джайлс Дивор. 13.30

Я стоял перед номером с табличкой «1511» и несколько секунд прислушивался. Не услышав ни звука, я постучал. Никакого ответа.

Я постучал снова. Молчание. Может быть, он пошел завтракать. Тогда я могу отпереть дверь, положить пакет и ключ на письменный стол, а потом уверять до посинения, что положил их накануне.

Конечно, он может находиться в любом месте — в отеле или вне его. Я отпер дверь и в изумлении остановился на пороге. На спинке кресла небрежно брошена рубашка, брюки свисают с подлокотника, и ремень волочится по полу. Пара носков валяется на полу возле ботинок, как будто кто-то хотел бросить их на ботинки, но промахнулся. Нижняя рубашка и трусы лежат на другом подлокотнике, и теперь я рассмотрел, что из-под рубашки выглядывает кончик галстука.

Не может быть, чтобы в этой комнате жил Джайлс. Я посмотрел на ключ. Но, право, глупо, ведь я им открывал дверь.

Тощий портфель, лежавший на письменном столе, принадлежал ему. Я узнал бы его, даже если бы не увидел на нем инициалов Д.Д. Рядом с портфелем лежала одна из его шариковых ручек с монограммой.

Я запер дверь на два поворота, прошел на середину комнаты и остановился в нерешительности. Для меня все это было загадкой, нелепицей. В этом номере жил Джайлс, поскольку здесь находились его портфель, ручка и, вероятно, его одежда. И все же в некоторых отношениях это было неправдоподобно.

Видимо, следовало оставить пакет и ключ, забыть о нелепице и уйти. Я положил их на письменный стол, и взгляд мой упал на ручку. Возле нее я увидел тонкий слой талька и с одного края нечто похожее на отпечатки пальца, как будто кто-то хотел стряхнуть порошок. Автоматически, не думая, я дотронулся пальцем до порошка и тут же пожалел об этом. Я поднес палец к носу — хотел проверить, не пахнет ли. Машинально я лизнул его и тотчас замер.

О, господи! Невозможно!

Я сел на одно из кресел — не на то, где валялась одежда, — и уставился на нее, а потом на палец. Справа от меня находился письменный стол, на котором лежали ручка, портфель, ключ и пакет, и я потянулся к ручке, приподнявшись с кресла. Писатель хватается за ручку, чтобы помочь мыслительному процессу, подобно тому как неписатель может почесать голову. Я, однако, старался не прикасаться к порошку.

Я просто принялся крутить ручку, но взгляд мой остановился на фирменном блокноте отеля, лежавшем на столе, и я начал выписывать большой вопросительный знак, а потом чертить короткие штрихи в стороны от него. После третьего или четвертого штриха паста в ручке кончилась. Это была пустая ручка, и только капелька пасты стекла к шарику, пока она лежала на столе.

Вопросительный знак означал: как мог Джайлс так разбросать одежду, если предположить, что это его одежда? Невозможно было представить себе такую спешку, которая заставила бы его это сделать, даже если у него вдруг схватило живот. В этом случае бегут в туалет, бросая на пол брюки и трусы, а вовсе не раздеваются.

Это навело меня на мысль, что я не заглянул в ванную комнату.

Я прислушался, но не услышал ничего, кроме шума уличного движения и шагов в коридоре — не очень громких, которые, казалось, остановились возле двери или недалеко от нее. Я ждал, что звякнет ключ в замке и войдет Джайлс, но этого не произошло, и я снова услышал звук шагов, может быть, других, которые затем смолкли. В самой комнате царила тишина.

Я подошел к двери в ванную, которая была чуть-чуть приоткрыта, и распахнул ее.

Джайлс был там, он молча улыбался, растянувшись в ванне. Одна нога его была закинута через борт ванны, голова прислонена к кранам, и он был мертв.