Убийство в долине Нейпы - [8]

Я села на край постели.

— Вы правы, — сказала я. — Рассказывайте.

Она села в кресло передо мной.

— Прежде всего мы, вероятно, обязаны принести вам извинения за то, что сразу не отказались принять в «Аббатстве» корреспондента, вас то есть. Лурина права. Мы попали в беду и, возможно, действительно закроемся. Но когда нам сообщили, что «Аббатство» представят в иллюстрированном очерке как образец процветания, мы не устояли — уж очень захотелось, чтобы нас наконец-то похвалили в прессе. Эгоизм, конечно…

Я вспомнила, с каким удивительно надменным равнодушием вел себя за обедом ее муж, и ничего не сказала.

— Нам действительно кто-то сильно гадит, если так можно назвать самое настоящее вредительство, — продолжала Лиз. — Два года назад кто-то вылил галлон пестицида в один из наших главных бродильных чанов, и мы потеряли практически весь урожай каберне совиньон. Да к тому же еще лишились урожая шардоне и пино-нуар, потому что министерство здравоохранения приказало закрыть наш завод, пока каждый чан, трубопровод и насос не будут тщательно обследованы. На это ушли недели, а тем временем виноград сгнил, поскольку мы не успели продать его на другой винзавод. Затем, в прошлом году, опять потеряли урожай — кто-то проник на склад, где мы держим уборочную технику, облил бензином наш новый виноградоуборщик и сунул спичку. Хорошо еще, что наш главный специалист по виноградарству Роланд Грунниген, живущий здесь же, в поместье, успел схватить огнетушитель и пожарный шланг и загасил огонь, не дав всему зданию сгореть дотла. Но виноградоуборочный агрегат погиб. И не удалось быстро нанять мексиканских сезонников, которых мы обычно используем на уборке урожая.

— Вы и в этом году их наняли?

— Да, но обождите. — Лиз подняла руку. — На прошлой неделе стали поступать анонимные письма с предупреждением, что и в этом году нам нанесут удар. Мы передали письма в полицию, но пока ей не удалось напасть на след этих подонков. Вот откуда все эти меры безопасности — телевизионные камеры, колючая проволока, не считая обычной сигнальной системы, которой пользуются все в этой долине, чтобы защитить свои винные подвалы от воров. И вот два дня назад эта история с мексиканцем… Не помню его фамилии, кажется, Гарсия… Очевидно, он работал у нас на сборе урожая два года назад, когда нам отравили сусло пестицидом, и завербовался и в этом году. Полиция нашла его после первого же дня работы на дороге, ведущей вниз, в долину. Сначала решили, что его сбила машина и шофер удрал. Но затем медицинские эксперты установили, что он получил удар по голове до того, как машина его переехала. Кто-то его убил, причем не другой мексиканский рабочий — у них нет автомашин. Полиция предполагает, что его убили потому, что он узнал мерзавца, который два года назад сыпал отраву в чан. Это и имела в виду Лурина, говоря, что нам гадят. Я вложила в винный бизнес все мои доходы от кино. Джон тоже инвестировал все свои сбережения до последнего цента. И Брайант — немало. Мы существуем на банковские займы, и банки угрожают в любой день отказать нам в праве выкупа закладной вследствие просрочки, они знают, что мы живем на доходы от предшествующих урожаев, но через два года, если вредительства не прекратятся, наши запасы денег иссякнут. Мы ложимся спать, скрестив пальцы на счастье.

Я быстро суммировала все, что она рассказала. Ясно, что семейство Сэлдриджей живет в состоянии постоянной осады.

— Кто же может вам вредить? — спросила я. — И зачем?

— Тот, кто хочет завладеть имением, — это яснее ясного. Кто-то старается нас разорить и прибрать к рукам «Аббатство». Он или они вычислили, что мы будем вынуждены продать «Аббатство», чтобы не остаться нищими, а это место — сокровище. Вы ведь видите, что вдобавок к винзаводу и виноградникам у нас еще сто пятьдесят невозделанных акров на склонах холмов — сейчас мы просто не в состоянии их обрабатывать.

— Так, может быть, имеет смысл поскорее продать пустоши? — спросила я.

— Нельзя. Не имеем права. В завещании старика Саймона есть пункт о том, что все имение является единым целым и не может быть разъединено.

Я вспомнила пронзительный взгляд человека на портрете и поняла, что власть его простирается даже из могилы. Возможно, в какой-то степени он был прав. Начни продавать собственность по кусочкам, и в конце концов имение обратится в ничто.

Я спросила, напала ли полиция хоть на какие-нибудь следы преступника.

Лиз отрицательно покачала головой.

— Нет. Это может быть кто угодно, скажем, совершенно посторонний человек, решивший заняться винным бизнесом. Или хозяин другого винодельческого комплекса вроде нашего, который хочет расширить производство, но не может найти землю по доступной цене. Или самый заурядный виноградарь вроде Гарри Чарвуда в долине. Он постоянно делает нам предложения. Сам-то Гарри — не винодел, но он продает свой урожай таким гигантам, как «Турбо-вино» в Центральной долине. «Турбо» поставляет оптом сорок тысяч ящиков вина в год в супермаркеты и скупает для этого любые сорта винограда. Виноградари — наиболее подозрительная публика. Наш дом перепродадут какому-нибудь отелю, винзавод — кому угодно и пожалуйста — возместят расходы на покупку всего комплекса. — Она рассмеялась. — Но нет, к Гарри это не относится, он выше подозрений. Гарри — не вредитель, а просто шут гороховый.