Убийство в Чесапикском заливе - [19]

— Ничего примечательного, — сказала я. — Обыкновенный лес и певчие птицы, которые встречаются повсюду в Мэриленде: дятлы, зяблики, дрозды, иволги, танагры. Ну и все виды водоплавающих птиц, разумеется. Дикие утки и гуси, а нередко и белые и голубые цапли. Половина территории заповедника занята либо болотами, либо солеными топями.

— Вы прекрасно разбираетесь в птицах, — заметил Доминик.

— Мой отец был орнитологом-любителем.

— Интересно. — А потом вдруг: — Должно быть, у школы имеется договоренность с Балюстродом об использовании его владений для изучения природы и тому подобное, или я ошибаюсь?

Я рассмеялась:

— Как раз наоборот. Воспитанницы и ступить туда не имеют права.

Доминик был искренне удивлен.

— Неужели? Это почему же?

Я пожала плечами.

— Спросите самого мистера Балюстрода. Он дважды предъявлял школе иск в судебном порядке за незаконное вторжение девочек в его владения.

— И тем не менее кое-кто отваживается на это?

— Я думаю, лейтенант, — ответила я с улыбкой, — что за время учебы в школе почти все, хотя бы однажды, побывали там.

Стоя сейчас у парадного входа Главного Корпуса, я живо вспомнила, словно это было только вчера, как однажды, ранним воскресным утром, отправилась в птичий заповедник с вполне определенной целью. Я прослышала, что там, в центре владений мистера Балюстрода, у водоема, гнездится пара орлов, и надеялась при очередной поездке домой рассказать о них отцу. Улизнув тайком из кампуса, я вступила в мрачный первозданный мир, в девственный лес, которого лишь изредка касался топор человека, а может, и вообще не касался. Вековые дубы, американский каштан, гигантские тюльпановые деревья, березы, черный эвкалипт, красный клен, карликовые сосны и встречающиеся на каждом шагу ямы, наполненные мутной водой. Ни на минуту не забывая о смертельно опасных моккасиновых змеях, которых, как я знала, там великое множество, я осторожно пробиралась по узкой тропинке, проложенной многими поколениями воспитанниц «Брайдз Холла» в густых зарослях папоротника, вереска и лавра. Я вспомнила, как замерло у меня сердце, когда вспугнутый мною молодой олененок выскочил из своего дневного убежища и стремглав помчался прочь.

Мои воспоминания прервал голос Доминика, спрашивавшего, есть ли у Балюстрода здесь дом.

— Нет, — сказала я. — Но у среднего пруда имеется газебо, и довольно большое.

В тот день, много лет назад, я неожиданно для себя оказалась возле газебо, ступив на окружавшую его лужайку. Я тотчас же бросилась назад, в заросли деревьев, опасаясь быть замеченной кем-то, кто может оказаться там, — если не самим великаном Балюстродом, то какой-нибудь старшеклассницей, что представлялось мне еще более страшным. Газебо частенько служило местом тайных свиданий старшеклассниц с дружками из школы Святого Хьюберта во время танцевальных вечеров или когда юнцу удавалось изловчиться и наведаться сюда по пути в Вашингтон или Балтимор, испросив под каким-нибудь благовидным предлогом разрешение провести уик-энд дома.

Газебо представляло собой огромный навес, основание которого было сооружено из неотесанного камня и имело форму шестигранника, обнесенного по всему периметру перилами и со скамьями внутри. Оно находилось на высоком холме, и оттуда был прекрасно виден весь пруд. Убедившись, что там никого нет, я взошла наконец под навес и удобно устроилась на одной из скамеек.

Почти тотчас же я увидела вожделенных орлов. Вернее, одного из них. Его темный силуэт, казалось, неподвижно застыл высоко в утреннем небе. Потом орел начал долгий спиралевидный спуск, пока наконец не исчез в сосновой роще на другой стороне озера, чтобы затем стремительно ринуться вниз и, не шевельнув крыльями, скользнуть над неподвижной гладью пруда. Достигнув засохшего старого кипариса, орел стрелою взмыл вверх, вытянул когтистые лапы и, отведя назад крылья, чтобы умерить скорость полета, опустился на его макушку.

Я вспомнила также, что видела тогда и пару эгреток, а уже собравшись уходить, — зимородка, примостившегося на выступающей из воды черной верхушке голого древесного ствола, похожего на мачту затонувшего корабля. Зимородок держал в клюве только что пойманную серебристую рыбешку, а светло-голубое оперение его спинки было завораживающе красивым.

Я пробыла во владениях Балюстрода довольно долго, рискуя схлопотать наказание, поскольку пропустила обязательную воскресную службу. Кажется, я тогда сказала, будто нечаянно уснула в библиотеке, и эта ложь сошла мне с рук.

— Нам предстоит прочесать весь заповедник, — сказал Доминик. Он нахмурился и тряхнул головой. — Разумеется, мы ничего не обнаружим, но все равно обязаны это сделать.

Он хотел сказать еще что-то, но не успел. В дверях появилась Эллен Морни.

Глава 8

— А-а, вот и вы оба! — Эллен широко улыбалась, но, говоря «оба», явно отождествляла меня с полицией, олицетворявшей в ее сознании все неприятности, свалившиеся ей на голову. Большинство мужчин не уловили бы язвительности, сквозившей в ее тоне, — и я уверена, Майкл Доминик не был в данном случае исключением, — но любая женщина безошибочно распознала бы скрывающуюся за ней враждебность.