Убийство в частной лечебнице - [60]

Аллейн снова несколько секунд подождал.

— Да, — наконец пробормотала леди О'Каллаган. — По-моему, да.

— Она не упоминала вам о каких-либо еще лекарствах после того, как вашего мужа забрали в клинику?

— Право, инспектор Аллейн, я не могу помнить всего. Моя золовка очень много говорит о патентованных средствах. Она пытается убедить всех вокруг их принимать. Мне кажется, мой дядя, мистер Джеймс Криссоэт, уже объяснил вам это. Он говорил мне, что совершенно ясно дал вам понять, что мы не хотим, чтобы этот вопрос углубляли дальше.

— Боюсь, так не получится.

— Но мистер Криссоэт дал вам вполне определенные указания.

— Прошу простить меня, — очень тихо сказал Аллейн, — если я покажусь вам излишне назойливым… — Он сделал паузу. Леди О'Каллаган смотрела на него с холодной неприязнью. Он помолчал и продолжал: — Простите, вы когда-нибудь видели пьесу Голсуорси «Правосудие»? Несомненно, она очень устарела, но в ней есть идея, которая, как мне кажется, гораздо лучше, чем я, объясняет ситуацию людей, которые волей или неволей соприкоснулись с законом. Голсуорси вложил в уста одного из своих персонажей — по-моему, адвоката — слова о том, что, стоит вам запустить в ход колеса Правосудия, как вы больше ничего не можете сделать, чтобы замедлить или остановить их вращение. Леди О'Каллаган, это абсолютная правда. Вы поступили совершенно справедливо, решив отдать это трагическое дело в руки полиции. Сделав это, вы включили такую сложную автоматическую машину, которую нельзя остановить, коль скоро она запущена. Как полицейский офицер, ведущий это дело, я всего лишь одно из колесиков этой машины. Я должен совершить положенные обороты. Пожалуйста, не сочтите за дерзость, если я скажу, что ни вы, ни любое другое лицо, даже имеющее непосредственное отношение к делу, не обладает достаточной властью, чтобы остановить эту машину Правосудия или повлиять как-либо на ее ход. — Он резко умолк. — Боюсь, что вы все-таки сочли это за дерзость… Я не должен был так говорить. Простите меня…

Он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

— Да, — сказала леди О'Каллаган. — Я вполне понимаю. До свидания.

— Есть еще один вопрос, — продолжил Аллейн. — Я почти забыл про него. Вы можете кое-что сделать, чтобы помочь нам разобраться с больничной стороной проблемы.

Она выслушала его просьбу, не выказав ни волнения, ни удивления, и немедленно согласилась на его предложение.

— Большое вам спасибо, леди О'Каллаган. Вы понимаете, что мы хотели бы видеть с вами вместе и мисс О'Каллаган?

— Да, — произнесла она после длинной паузы.

— Мне самому ей сказать — или это сделаете вы?

— Может быть, так будет лучше. Я бы очень хотела уберечь ее от ненужных мук.

— Уверяю вас, — сухо ответил Аллейн, — эти муки могут уберечь ее от куда более скверных.

— Боюсь, что не вполне вас поняла. Как бы там ни было, я ее попрошу.

В вестибюле Аллейн столкнулся с самой мисс Рут О'Каллаган. Увидев его, она издала вопль, в котором смешались тревога и мольба о помощи, а затем вдруг умчалась в гостиную. Нэш, который, очевидно, только что ее впустил, явно сгорал от стыда.

— Мистер Джеймсон дома, Нэш? — спросил Аллейн.

— Мистер Джеймсон оставил нас, сэр.

— Вот как?

— Да, сэр. Его обязанности, можно сказать, завершились.

— Конечно, — ответил Аллейн, бессознательно копируя леди О'Каллаган. — Я вполне понимаю. До свиданья.

Глава 16 Следственный эксперимент

Четверг, восемнадцатое. Вторая половина дня

До следственного эксперимента оставался еще час. Аллейн выпил чаю и позвонил доктору Робертсу. Оказалось, что доктор дома, и старший инспектор снова отправился в домик на Вигмор-стрит. Ему хотелось, по возможности, застать Робертса врасплох неожиданным упоминанием о митинге в Ленин-холле. Маленький лакей впустил его и провел в уютную гостиную, где уже ждал Робертс.

— Надеюсь, я не очень вам надоел, — сказал Аллейн. — Но вы сами в прошлый раз просили заходить.

— Конечно, — сказал Робертс, пожимая ему руку. — Я счастлив вас видеть. Вы прочитали мою книгу?

Он смахнул с кресла стопку бумаг и придвинул его инспектору. Аллейн сел.

— Я ее пролистал — пока у меня нет времени по-настоящему за нее взяться, — но она меня страшно заинтересовала. Бог знает в каком часу ночи я прочел ту главу, где вы касаетесь вопроса о стерилизации. Вы гораздо лучше представили этот закон, чем любые его спонсоры, которых я слышал.

— Вы действительно так думаете? — кисло спросил Робертс. — Тогда вас удивит, если я скажу, что не продвинулся ни на дюйм, хотя и настаивал на принятии этого закона со всей силой и решительностью. Ни на дюйм! Я вынужден был прийти к выводу, что большинство людей, пытающихся осуществлять управление этой страной, сами нуждаются в освидетельствовании у психиатра. — Он издал высокий коротенький смешок и возмущенно уставился на Аллейна, который изобразил удивление и сочувствие. — Я делал все — буквально все, — продолжал Робертс. — Я присоединился к группе людей, которые выражали прогрессивные взгляды на этот вопрос. Они убедили меня, что ни перед чем не остановятся, чтобы пробить этот закон в Парламенте. Они выражали огромный энтузиазм. И что же? Разве они что-нибудь сделали? — Он сделал риторическую паузу, а затем с непередаваемым омерзением в голосе сказал: — Они просто-напросто попросили меня подождать, пока в Британии не взойдет Заря Пролетариата.