Убийство - [55]

Я стала возражать:

— Не надо, мам. Я не хочу, честно. К тому же ты сама уверена, что это ничего не даст, зачем рисковать понапрасну?

— Я и правда так думаю. Этот человек не даст мне денег. Лучше... — Она замолчала, давая мне возможность вмешаться. — Понимаешь, все же лучше не рассчитывать на это.

Я засмеялась:

— На что же мне рассчитывать? Что я могу сделать? Ограбить банк?

Конечно, в тот момент я еще не имела в виду ничего определенного, эта мысль пришла мне в голову позже, когда я вернулась в свою комнату. Даже смешно, как это я раньше не додумалась, я имею в виду — учитывая мои обстоятельства. Так-то, конечно, в этом нет ничего странного. Просто до того момента у меня еще оставались какие-то надежды.

— Давай больше не будем об этом, мама, — сказала я. — Не ходи никуда, по крайней мере, не сегодня. Если в ближайшие дни ничего не изменится, тогда видно будет.

— Но лучше всего именно сегодня! Иначе это вообще бесполезно.

— Почему? Если уж можно было столько лет откладывать, то почему нельзя отложить еще на несколько дней?

— Потому что нельзя. Потому что телефон у этого человека...

Она остановилась на полуслове и, отвернувшись к плите, принялась что-то на ней помешивать.

— Господи, девочка! Я так с тобой заболталась, что чуть было дом не подожгла!

— Ты хотела сказать что-то насчет телефона?

— Ничего особенного. Не помню. Господи, что за ужасный день! Болтаю сама не знаю что!

Я засмеялась и сказала, что уже успокоилась и не хочу, чтобы она ходила к тому человеку. И добавила, что разозлюсь, если она меня не послушает. Она кивнула, пробормотав, что это меняет дело.

Я поднялась к себе в комнату, сняла платье, надела чистое белье и растянулась на постели. Свежие простыни приятно холодили кожу. Дверь я оставила открытой, и вместе с легким сквознячком в окно заструился аромат цветущей люцерны.

Впервые за день мне удалось расслабиться. Я закрыла глаза. Казалось, что мой перегруженный мозг освободился от всего лишнего, и в голове у меня начали всплывать картины, лица, события...

Мама... папа... Бобби... дансинг... я сама... вот я вхожу в дансинг... отпираю билетную будку... потом иду в папин кабинет и открываю сейф. Беру оттуда коробку с мелочью...

Я села на кровати с широко распахнутыми глазами. И вспомнила, что сегодня понедельник и танцев не будет, так что мне не нужно идти на работу.

Вздохнула и снова улеглась.

И снова вскочила, чувствуя, как глаза раскрываются все шире и шире. В желудке опять начались было спазмы, но потом понемногу отпустило.

Я взяла с туалетного столика свою сумочку. Вынула оттуда связку ключей, посмотрела на них и положила обратно.

Было почти четыре часа. Я распустила волосы и причесалась заново, хотя уже проделывала это недавно. Потом стала одеваться.

Когда я уже приводила в порядок лицо, ко мне зашла мама. Она шла к себе, но, проходя мимо моей комнаты, увидела, что я сижу перед зеркалом, и остановилась. И поинтересовалась, куда это я собралась в такое время.

— У нас с Бобби свидание вечером. Я собираюсь встретиться с ним в городе. Наверное, так лучше, чем приглашать его к нам. Меньше пересудов.

— До вечера еще далеко. Ты ведь даже не поужинала.

— Я не хочу есть, мама. Господи, ведь я совсем недавно столько съела! А самое главное, я хочу уйти пораньше, чтобы не встретиться с папой. Я не могу его видеть после того, как он повел себя утром.

Мама забеспокоилась и сказала, что папа обязательно спросит, почему меня нет за ужином. Что она ему скажет?

Я повернулась к ней, оторвавшись от зеркала. Наверное, по моему лицу было видно, как я разозлилась.

— Господи! Да скажи ему все как есть! Скажи, что я поздно обедала и не буду ужинать, что я пошла в город. Прогуляюсь, выпью чего-нибудь прохладительного, а потом встречусь с Бобби. Что тут плохого? Неужели всякий раз, когда мне нужно в город, я должна оправдываться и спорить, и спорить, и оправдываться, и так до тех пор...

— Ну что ты так переживаешь, девочка? Что с тобой происходит? — И мама с сомнением посмотрела на меня.

Я набрала в грудь побольше воздуху, но ничего не ответила, а просто посмотрела на нее долгим немигающим взглядом. И опять повернулась к зеркалу.

— Послушай меня, девочка, — примирительно забормотала мама. — Я просто беспокоюсь за тебя. Если бы ты могла понять... Я даже не знаю, о чем ты думаешь.

— Мама! — воскликнула я. — Сейчас я ужасно разозлюсь.

— Но не можешь же ты вот так...

— Ну ладно, мама! Пока у меня было настроение спорить, я спорила. Но больше ты ни слова от меня не услышишь. Ни одного слова, мама! Я объяснила тебе, почему хочу уйти пораньше. Сказала, что видеть вечером папу для меня невыносимо. Я просто не в состоянии его видеть. И не нужно учить меня, как себя вести. Я ни в малейшей мере не намерена делать ни малейшего усилия над собой, чтобы поступать так, как ты добиваешься. И больше ни говорить, ни слышать об этом я не желаю!

Она снова принялась растирать свои руки из-за того, что нервничала. Наверное, оттого они у нее такие красные, что она их вечно трет. Она снова собралась спорить, но я сказала, что заплачу, если она не прекратит. Так что она не стала продолжать.