Убийство - [50]

— Весь вечер вы только и делали, что издевались надо мной. И я проглотил все ваши намеки, кроме последних слов. Когда вы заявили, что вас не устраивают показания моей жены, что ее и мои слова не кажутся вам такими же правдивыми и заслуживающими доверия, как слова других людей, вы совершили большую ошибку.

— Погодите...

— Кого вы покрываете, Уильяме? Почему вы изо всех сил пытаетесь внушить мне, что это несчастный случай? Потому что сами в этом замешаны? Вы сидите здесь и отлично знаете, что произошло убийство, а никакой не несчастный случай. Вы знаете, кто убийца? Отвечайте! Вы знаете, кто убил Луану Девор, и я тоже знаю. Вам нечего возразить, остается только показать на себя пальцем. Вы...

— Нет, — воскликнул я, — я был с сестрой, я...

— Представьте, что я скажу вам, будто уже спрашивал вашу сестру, и она не смогла подтвердить, что вы были вместе. Представьте также, что я, шутки ради, поставлю вас в затруднительное положение и попрошу найти еще кого-нибудь, кто подтвердит ваше алиби?

Теперь его голос уже не был сдавленным и тихим. Он стоял, нависая над моим столом, но мне казалось, что он заполняет собой всю комнату, что он у меня за спиной, сбоку, сверху, — всюду, со всех сторон я слышал его голос. И он теснил меня, и я отступал, пока не оказался в темном запутанном лабиринте, где не было ничего, только он и его голос. Я уже ничего не соображал, я...

И тогда я подумал: «До чего же глупо! Почему вечно хочешь сделать одно, а делаешь другое?»

И еще я подумал, что она никогда мне ничего не говорила. Мама и папа сказали тогда, что я поступил хорошо, а ей не понравилось. Потому что она меня ненавидела. Всю жизнь она...

— Это она! — услышал я свой голос. — Она говорила, что так и сделает! Она сказала, что меня не было дома, потому что ее самой там не было! Она...

— Значит, она не может подтвердить ваше алиби? И вы не можете доказать, что находились дома? А вы и в самом деле там были, Уильяме? Может, вы были в доме Деворов? Ведь это вы убили Луану, Уильяме? Убили, а потом решили схитрить...

— Нет! Нет! Нет! Как вы не понимаете? Я не могу... не могу никого убить. Честное слово, господин Коссмейер! Я не такой человек. Я знаю, что все это выглядит так, как будто... Но только это не я! Я не мог это сделать. Я не убивал ее, не убивал, не убивал...

Он сделал движение рукой, показывая, чтобы я замолчал. На его лице теперь не осталось и следа бледности, он, наоборот, покраснел. Он выглядел смущенным, растерянным и, пожалуй, раздосадованным.

— Простите меня, — сказал он. — Я и не думал, что это вы убили Луану. Я просто разозлился и поэтому...

— Он не убивал ее, — послышалось у дверей. — Потому что это я ее убил.

Глава 11 Мира Павлова

Папа перепугал меня до полусмерти, когда пришел домой на ленч. Правда, он разговаривал и вел себя как всегда. Но меня не покидало ощущение, что он знает про нас с Бобби. В конце концов я так испугалась, что нервы у меня не выдержали, я выскочила из-за стола и убежала к себе.

Потом, когда я сидела на кровати в своей комнате, меня охватил еще больший страх.

«Господи, — подумала я, — зачем я это сделала! Теперь он точно что-нибудь заподозрит».

Меня била дрожь, и подступала дурнота, — в последнее время со мной часто так бывало.

Но пойти в ванную я не решалась. Он мог услышать и подняться ко мне. Мог пристать с вопросами к маме, а это еще хуже, потому что она боится его не меньше, чем я.

Странно, что мы так относимся к нему, я имею в виду, что мы так его боимся. Потому что для этого нет никаких оснований. Он никогда и пальцем нас не тронул — ни меня, ни маму.

Никогда не сказал нам грубого слова, не бранил нас. Он никогда не позволил себе ничего такого, что иногда позволяют себе другие мужчины в своей семье. И все-таки мы его боялись. Так было всегда, сколько я себя помню.

Через минуту мама тоже вышла из-за стола, поднялась наверх и остановилась в дверях моей комнаты. Я показала пальцем на свой рот. Она тоже пальцем указала на мои туфли. Я скинула их и прошла вслед за ней в ванную. Господи, какое же это было облегчение!

Я склонилась над раковиной, а мама пустила воду, чтобы не было слышно, как меня тошнит. И это было огромное облегчение.

Мы вернулись в комнату — она в туфлях, а я в одних чулках, — сели на мою кровать, и она обняла меня. Это вышло нескладно и неуклюже, потому что в нашей семье не принято обниматься и целоваться. Но все равно это было здорово. Вскоре, хотя нам это время показалось бесконечно долгим, папа ушел. Мамины руки соскользнули с меня, и мы дружно испустили глубокий вздох. И рассмеялись, потому что получилось забавно.

— Как ты себя чувствуешь, девочка? — спросила мама; девочка — так она меня называет, когда ей хочется быть поласковее. — Встань-ка, я на тебя взгляну.

Я встала. Подняла платье, и мама посмотрела. Потом показала рукой, чтобы я опять села.

— Еще незаметно, — сказала она, — если посмотреть на тебя, так и не догадаешься. Конечно, если он уже...

Я снова задрожала:

— Тебе кажется, он знает? Думаешь, ему кто-нибудь сказал?

— Да нет, не знает, — поспешила ответить она. — Конечно не знает. Я уверена, что он не стал бы молчать, если бы узнал.