Убийство судьи Робинсона - [15]

— Ничего страшного, мистер Спенс. Полковник Райс, конечно, очень расстроился, но я вас прекрасно понимаю и готов считать это невинным розыгрышем.

— Надеюсь, я ни в чем не погрешил против истины?

— Ну, что вы, ничуть! Я даже не ожидал такой объективности. Ваша «Гэзет» не всегда была справедлива к Грейстоуну…

Я было собрался ввернуть что-нибудь подипломатичнее, как вдруг в кабинете появился один из врачей, которых я видел здесь накануне. Уилкс представил нас друг другу. Доктора звали Хейли. Мы обменялись рукопожатием, и врач, коротко поговорив с директором, вышел.

— Доктор, я хотел попросить у вас разрешения опубликовать в нашем воскресном приложении серию статей о шестнадцатом блоке, или «Клетке», как ее тут называют.

Уилкс пристально посмотрел на меня.

— Лично я не возражаю.

— Благодарю и надеюсь в ближайшее время побывать там еще раз. Может, узнаю что-нибудь интересное о двух других обитателях.

— Пожалуйста, хоть сейчас.

Мы вновь миновали пятнадцатый блок, затем перегородку и остановились возле первой стальной двери. Я обернулся и толкнул перегородку, якобы разглядывая коридор, а сам тем временем бросил взгляд на стену возле двери. Так я и думал: свет в шестнадцатом блоке включается именно здесь. Я не был уверен, что рубильник снаружи, и решил проверить себя.

— Сожалею, что не могу впустить вас сразу, — сказал Уилкс, — обход начнется через полчаса, а у меня нет ключа…

— Я и не собирался идти туда сегодня. Если позволите, зайду на днях.

Мы вернулись в коридор, а потом в холл. Доктор вежливо проводил меня до машины и долго смотрел вслед.

Наконец-то, я обнаружил сбой в безупречных доселе объяснениях Уилкса, и сердце учащенно забилось от внезапно вспыхнувшей надежды.

Накануне директор клиники заявил, что во время девятичасового обхода Кеннеди полагалось осмотреть камеры шестнадцатого блока и выключить на ночь свет. В полночь Корниш пользовался фонарем — стало быть, свет не горел. Тогда почему Кеннеди выключил свет в начале обхода, если ему предстояло вернуться тем же путем? Где логика? По идее, он должен был опустить рубильник уходя. А ведь бедняга так и остался в «Клетке»…

Подъезжая к перекрестку, я заметил на остановке пригородного автобуса доктора Хейли.

— Вас подвезти?

— Мне только до газетного киоска, — сказал он, усаживаясь рядом. — Я вообще хотел прогуляться пешком, но уж больно жарко.

Нужный доктору квартал находился всего в двух милях отсюда. Я нарочно не спешил, надеясь вытянуть из него что-нибудь стоящее. Сообразив, что Хейли не признал во мне одного из вчерашних полицейских, я не преминул воспользоваться тем, что он считает меня лишь директорским приятелем.

Открытый взгляд и то, как свободно доктор распространялся о злосчастном побеге Мэджи, явно свидетельствовали, что шеф не давал никаких указаний помалкивать. Но, при всей болтливости Хейли, за пять минут немногое узнаешь.

— Досадно все же, что вам не удалось спасти беднягу Кеннеди, — сказал я, когда до ближайших домов оставалось не более сотни ярдов. — Но я слыхал, трепанации вообще редко удаются.

— Трепанации? — удивленно переспросил он.

— Я не шибко силен в ваших названиях. Но, по-моему, когда разбита голова, делают что-то вроде трепанации.

— Да, это так. Но у Кеннеди травма головы была не так опасна, как потеря крови. Ему же перерезали сонную артерию.

— Это где-то на шее?

— Да. Мэджи полоснул скальпелем по горлу.

— Понятно. Значит, когда Кеннеди нашли, он был уже безнадежен?

Я притормозил у киоска.

— Может, вас подождать и отвезти обратно?

— Нет, спасибо, — поблагодарил врач. — Я с удовольствием прогуляюсь.

Через несколько секунд я уже мчался в сторону Мидленда. Время потрачено не зря. Но сегодня больше не хотелось думать ни о Мэджи, Робинсоне, Уилксе, Джонасе Хэтфилде и его подружке из отеля «Мэдисон», ни о шестнадцатом блоке и перерезанном горле Кеннеди, о котором почему-то не удосужился упомянуть доктор Уилкс, я даже не желал ломать голову над тем, почему доктор вдруг резко посмотрел на часы в тот вечер у Эллен. Все это я оставлю на завтра.

Глава 3

Окна моего кабинета выходят на улицу, по которой сейчас медленно тянулся похоронный кортеж судьи Робинсона. За гробом следовала бесконечная вереница черных лимузинов.

Я уже собирался покинуть наблюдательный пост, как вдруг заметил в толпе зевак на противоположном тротуаре Джонаса Хэтфилда. Его широкополая фетровая шляпа резко бросалась в глаза на фоне соломенных канотье. Рядом с ним стояла какая-то женщина. Время от времени Хэтфилд наклонялся и что-то говорил ей. Я мигом выкатился на улицу, но с досадой обнаружил, что придется подождать, пока проедет кортеж.

Евангелист и его спутница неторопливо двинулись по тротуару. Она оказалась значительно моложе, чем я думал: лет тридцати с хвостиком, приятной наружности, живая и бойкая. Короче, одна из тех легкомысленных простушек, с кем нетрудно завести разговор. Осторожно следуя за ними, я услышал голос Хэтфилда.

— Я обедаю с адвокатом. А вы куда? Обратно в отель?

— Да. Так я жду вас к ужину?

Они попрощались, и молодая женщина свернула к Сидер-стрит. Я тут же поспешил в редакцию. Полистав подшивку «Гэзет», быстро нашел объявление евангелиста. Самые последние из них заканчивались фразой: «Мистер Хэтфилд выступает в сопровождении мисс Хэрриет Бентли, сопрано».