Убийство Сталина и Берия - [30]

Вы, судьи, при такой постановке вопроса не сможете назначить наказание, если вам определенно не сообщат, по какой категории (первой или второй) следует его назначать.

Сообщало об этом судьям государство, непосредственно на суде – обвинитель. Поэтому вопли о том, что найденные списки обвиняемых с пометками Политбюро «судить по первой категории» служат якобы указаниями судам расстрелять невиновных, являются подлой ложью. На судей никто не давил, они честно определяли виновность подсудимых и назначали наказания согласно ей, а если человек был невиновен, то его оправдывали, даже если государство для подобных преступлений по данным делам назначало первую категорию наказания.

Например. В 1928 г. в процессе так называемого «шахтинского дела» перед судом под председательством будущего Прокурора СССР А. Я. Вышинского предстало 53 человека, судимых по первой категории. Обвинитель, будущая «жертва сталинизма» А. Н. Крыленко, в заключительной речи просил суд признать их вину и наказать всех 53-х подсудимых.

Однако суд четверых полностью оправдал: доказать их виновность Крыленко не смог, суд его доводы и доказательства во внимание не принял. 11 человек суд приговорил к расстрелу – у них не было никаких смягчающих обстоятельств. Но! Сам суд за раскаяние на следствии и в суде попросил у Верховного Совета помиловать 6-х из 11-и приговоренных им к расстрелу. ВЦИК ВС к суду прислушался.[76]

Чем руководствовалось государство, в нашем случае Политбюро ВКП(б), когда назначало категорию наказания?

Цель наказания – предотвратить подобные преступления в будущем. Это не месть. А тяжесть наказания определяется степенью его общественной опасности. Но общественная опасность тех или иных деяний зависит от того, в каком положении находится само общество. Если обществу угрожает смертельная опасность от подобных деяний, то наказание должно быть очень суровым, оно должно остановить эти деяния. А если общество в безопасности, то наказание может быть мягким, либо его может вообще не быть.

Я выше приводил пример, что во время войны Англии с гитлеровской Германией невыгодное сравнение Черчилля с Гитлером наказывалось 5-ю годами тюрьмы. Но до войны никому бы и в голову не пришло за такое наказывать вообще, да и сегодня премьер-министра Тони Блэра можно сравнивать с кем угодно, газеты, в частности, называли его «пудель Клинтона».

Большевики, пожалуй, были первыми, кто так точно и ясно смотрел на смысл наказания и кто заложил прямо в закон возможность смягчать наказание в зависимости от обстановки, в которой находится общество.

Вот, к примеру, история знакомства со ст. 58 уже упомянутого князя С. Е. Трубецкого – заместителя главы подпольной белогвардейской организации в Москве, тесно связанной с английской разведывательной службой «Интеллидженс сервис».

Организация была разгромлена в то время, когда гражданская война еще шла, но следствие продолжалось до ее окончания. (В ходе которого, кстати, князя и не подвергали, и не собирались подвергать пыткам). Суд приговорил его по первой категории – к расстрелу, но ведь гражданская война-то уже закончилась, общественная опасность того, что князь совершал, резко снизилась. Поэтому сам суд подвел его под какую-то малоприменимую к нему амнистию и дал 10 лет «строжайшей изоляции». Однако родственники Трубецкого на воле предложили ему подать ходатайство для работы вне стен тюрьмы, он его подал и дальше пишет:

«Сравнительно скоро ходатайство было удовлетворено, и мы попали в довольно оригинальное положение (не привыкать стать). По документам мы значились заключенными в Таганской тюрьме, но имели право жить в городе, „не занимая особой комнаты“ (!). Мы были обязаны каждую неделю, в определенный день, регистрироваться в тюрьме и, кроме того, мы трое были связаны между собой круговой порукой, на тот случай, если бы кто-нибудь из нас скрылся. Условие „не занимать особой комнаты“ (квартирный кризис) было для нас не так страшно: Леонтьев и Щепкин поселились в комнатах их жен, а Мама и Соня имели две комнаты – общую их спальню и столовую, в которой я и поселился. Служащие в Госсельсиндикате оплачивались, по тем временам, исключительно хорошо, и, считая в золоте или твердой валюте, я далеко не получал потом в эмиграции такого высокого вознаграждения, как тогда. Это было для нас более чем кстати».[77]

Однако князь оказался человеком упрямым и своей организационной контрреволюционной деятельности отнюдь не прекратил. Против него снова возбудили уголовное дело, но следователь предложил ему на выбор: либо его опять будут судить, либо князь уберется из СССР самостоятельно. Суд по приговору по второй категории не только лишил бы Трубецкого гражданства, но и конфисковал у него имущество, а самостоятельно он мог уехать со всем барахлом. Что князь и сделал, вызвав в Берлине зависть у тех белоэмигрантов, кто вынужден был бежать за границу в составе белых армий, бросив в России все.

Жестокость

Возникает еще вопрос: при таком подходе политические руководители страны могли приказать суду осуждать по первой категории тех, кто им не нравился, а по второй – тех, кто им нравился. Да, могли и действительно так поступали. Например, когда НКВД, вскрывая очередной заговор, предложил в 1939 г. Политбюро согласовать осуждение по первой категории группы заговорщиков, в числе которых был и маршал Егоров, то Сталин, возможно, в память о совместной службе на фронтах гражданской войны, Егорова из этого списка вычеркнул. Тот 22 февраля 1939 г. был осужден к тюремному наказанию и умер в тюрьме в марте 1941 г.