Убийство на Рождество - [2]

«Слишком живой и настоящий, чтобы быть англичанином, — пришла к выводу Пилар. — И притом светловолосый. Наверное, американец». Он был чем-то похож, подумалось ей, на героев фильмов о Диком Западе.

По коридору шел кондуктор:

— Первый ленч, леди и джентльмены. Первый ленч. Прошу занимать места.

У всех семерых пассажиров, что сидели в купе Пилар, оказались билеты на первый ленч. Они встали и вышли, купе сразу опустело, и стало тихо.

Пилар быстро закрыла окно, которое перед этим опустила воинственная седовласая дама, занимающая противоположный угол. Затем расположилась поудобнее и принялась смотреть из окна на северные пригороды Лондона. Она не повернула головы на звук открывшейся двери. Это был мужчина, что стоял в коридоре, и Пилар не сомневалась, что он вошел в купе с единственным намерением побеседовать с нею.

Она всерьез продолжала любоваться видами из окна.

— Может, вы хотите открыть окно? — спросил Стивен Фарр.

— Наоборот, я только что его закрыла, — сдержанно отозвалась Пилар.

Она свободно говорила по-английски, правда с небольшим акцентом.

Наступило молчание.

«Приятный голос. В нем чувствуется солнце… — думал Стивен. — И теплый, как летняя ночь…»

«Мне нравится его голос, — думала Пилар. — Звучный и сильный. Интересный мужчина, определенно интересный».

— Поезд переполнен, — заметил Стивен.

— О да. Люди уезжают из Лондона, потому что в городе так мрачно.

Воспитание, которое получила Пилар, отнюдь не запрещало ей разговаривать в поездах с незнакомыми мужчинами. Она не хуже других умела постоять за себя и не привыкла ни в чем себе отказывать.

Стивен родился не в Англии, и он не испытывал неловкости, вступая в разговор с молоденькой девушкой. Обладая открытым характером, он считал вполне естественным заговорить с тем, с кем ему хотелось.

Поэтому, ничуть не смущаясь, он улыбнулся и сказал:

— Лондон вам не понравился, правда?

— Ни капельки.

— Мне, между прочим, тоже.

— Значит, вы не англичанин? — спросила Пилар.

— Англичанин, но живу в Южной Африке.

— Тогда все понятно.

— Вы тоже из другой страны?

— Да, — кивнула Пилар. — Я из Испании.

Стивен сразу заинтересовался:

— Из Испании? Значит, вы испанка?

— Наполовину. Мама у меня англичанка. Поэтому я и говорю так хорошо по-английски.

— А как вы относитесь к войне? — спросил Стивен.

— Война — это ужасно. И печально. Она принесла столько разрушений!

— А на чьей вы стороне?

О политике Пилар рассуждать не любила. В деревне, где она выросла, объяснила она, войной мало интересовались.

— До нас она не дошла, понимаете? Мэр, офицер правительственной армии, естественно, был за правительство, а священник — за генерала Франко. Большинство же жителей занимались своими виноградниками, поэтому у них не было времени разбираться, кто прав и кто виноват.

— Значит, возле вас боев не было?

— Нет, — ответила Пилар. — Но я ездила по стране на машине, — добавила она, — и мне довелось видеть много разрушений. Я видела, как угодила бомба прямо в машину и та взорвалась. А другая бомба разрушила дом. Очень странно!

— Вот, значит, какое у вас представление о войне? — чуть криво улыбнулся Стивен Фарр.

— Да и неудобного тоже немало, — продолжала Пилар. — Вот, например, я хотела ехать дальше, а моего шофера убили.

— И вас это не огорчило? — Стивен пристально смотрел на нее.

Пилар широко распахнула большие темные глаза.

— Всем суждено умереть! Разве не так? Если смерть приходит с небес и сразу — раз и готово, — чем это хуже других смертей? Каждому суждено прожить определенное время и затем умереть. Так происходит во всем мире.

— Пацифистка из вас, по-моему, не получится, — рассмеялся Стивен Фарр.

— Кто? — Пилар смутило слово, которое раньше в ее лексиконе, по-видимому, не числилось.

— Вы умеете прощать своих врагов, сеньорита?

— У меня нет врагов, — покачала головой Пилар. — Но если бы были…

— Тогда что?

Он обратил внимание на ее хмурое выражение лица.

— Будь у меня враги, которые ненавидели бы меня, — серьезно объяснила Пилар, — я бы тоже возненавидела их и перерезала бы им глотку вот так. — Она сделала выразительный жест.

Жест этот был таким резким и таким откровенным, что Стивену Фарру на мгновенье стало не по себе.

— Значит, вы кровожадны? — спросил он.

— А что бы вы сделали с вашими врагами? — спокойно спросила Пилар.

Он открыл было рог, чтобы ответить, но, посмотрев на нее, расхохотался.

— Не знаю, — сказал он. — Не знаю.

— Не может быть, — нахмурилась Пилар.

Он перестал смеяться, вздохнул и тихо ответил:

— Да, пожалуй, знаю…

И тут же, сменив тему разговора, спросил:

— Что же заставило вас приехать в Англию?

— Я буду жить у маминых родственников, — сдержанно ответила Пилар.

— Понятно.

Он откинулся на спинку сиденья и, не сводя взгляда с девушки, задумался о том, как выглядят эти ее английские родственники, как они ее примут, эту незнакомку из Испании, и как она будет смотреться в чопорном английском семействе, празднующем Рождество.

— Хорошо жить в Южной Африке? — спросила Пилар.

Он принялся рассказывать ей про Южную Африку. Она слушала внимательно, как слушает сказку ребенок. А ему нравились ее наивные, но с хитрецой, вопросы и возможность ответить на них, придумывая довольно замысловатую, почти сказочную историю.