Убийство на пивоварне - [9]

— Проклятье! — запротестовал Найджел. — Как мне проглотить такое? Это уж слишком мелодраматично… — И вдруг он увидел выражение нетерпения на лице Каммисона.

— Ты знаешь так же хорошо, как и я, что люди с жаждой власти и манией преследования живут в мире мелодрамы. Я могу порассказать тебе такие вещи о Баннете…

— Никаких ужасов за завтраком… пожалуйста, — перебила мужа София обманчиво нейтральным голосом.

Однако этого оказалось достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Лицо Герберта снова стало непроницаемым, и он заговорил более легким тоном:

— В любом случае пообещай мне, если тебе случится найти злоумышленника, ты ничего не предпримешь, пока не поговоришь со мной.

— О'кей. Это довольно разумно. Я всегда смогу всучить Баннету обратно его чек, если ты убедишь меня, что язык следует держать за зубами.

— За мной дело не станет, Найджел. — Герберт, казалось, был готов приступить к делу немедленно, но взгляд его жены, перехваченный Найджелом, заставил доктора умолкнуть.

Опустив взгляд в чашку, Найджел попытался для себя истолковать ее взгляд: в нем присутствовала мольба… и нечто вроде паники тоже. Ох, ну да ладно! Однако его память была слишком цепкой, чтобы пустить такое на самотек.

Он принялся расспрашивать Герберта о его работе в Майден-Эстбери. Специалист в области хирургии, Каммисон предпочел заняться общей практикой. Его презрение к врачам, практикующим на Харлей-стрит, было очевидным.

— Все они — сплошной глянец, показуха и снобизм, — в сердцах охарактеризовал он своих коллег. — Все что требуется для того, чтобы оказаться там, это хороший портной, заносчивый швейцар и достаточно крепкие нервы, дабы заставлять людей выкладывать сотню гиней за совет, который любой другой врач даст всего лишь за две. Рэкетиры во фраках. Единственное, что можно сказать в их пользу, — это то, что они грабят богатых.

Когда Каммисон заговорил о своей работе, которую выполнял без колебаний, самодовольства и ложной скромности, на его смуглом невыразительном лице появилось выражение, близкое к энтузиазму или даже фанатизму. А когда обрушился на социальные условия в промышленных районах, где работал вначале, упомянул недоедание детей и циничные методы, с помощью которых некоторые работодатели пытаются обойти законы о безопасности труда, его глаза, казалось, были устремлены в будущее.

— И совсем необязательно отправляться в индустриальные области, чтобы выявить подобное. Например, в нашем городе… — Каммисон вдруг резко оборвал фразу, затем заключил: — За цену, равную нескольким линкорам, мы смогли бы обеспечить здоровье нации. У нас для этого есть знания, умение и материальные ресурсы, но власть предержащие используют все это для уничтожения конкурентов и обеспечения своих прибылей.

После завтрака доктор Каммисон отправился по вызовам, а Найджел пошел прогуляться по городку. Вернувшись в середине дня, он нашел свою хозяйку сидящей в маленьком садике позади дома. Найджел принес стул и сел рядом с ней.

— Ваш муж — замечательный человек. Он, должно быть, делает здесь много хорошего.

— Да, думаю, это так. Однако больше выступает против сложившегося порядка вещей.

Найджел ожидал, что она разовьет эту тему, но миссис Каммисон больше ничего не сказала.

Он изучал ее красивое, искреннее лицо, очки в роговой оправе, которые заставляли ее выглядеть так, словно она разыгрывает какую-то роль в импровизированной шараде, маленькие умелые руки, занятые вязанием детского свитерка. Обескураживающее создание, пришел к выводу Найджел и, откинувшись на спинку стула, тихо спросил:

— Почему вы боитесь мистера Баннета?

Ловкие руки на мгновение остановились, затем возобновили вязание. Не поворачивая головы, миссис Каммисон ответила:

— Это слишком длинная история.

Найджел вспомнил, что точно так же сказал вчера за чаем о своей истории — длинной, не говорящей в его пользу, — и небрежно поинтересовался:

— Не слишком дискредитирующая… надеюсь?

— Вполне возможно, что некоторые сочли бы ее дискредитирующей, — согласилась София Каммисон с обезоруживающей прямотой и, взглянув на него, добавила: — Вы бы не сочли.

Найджел ощутил себя одновременно и польщенным, и виноватым.

— Вы должны простить меня, — произнес он. — Я неисправим в своей инквизиторской привычке совать нос в чужие дела.

Небольшой летний бриз зашелестел в кустах роз и обмел загон тенями нависающей над ним листвы. Найджел продолжил:

— Извините, что опять завожу волынку насчет Баннета, но я никак не могу вообразить его владельцем пивоварни. Как он, например, ухитряется удерживать своих работников, что они не разбегаются?

— О, это Джо.

— Джо?

— Его младший брат. Он менеджер штата работников. Они все за него горой и все для него сделают. Джо выступает в роли буфера между персоналом и Юстасом. Он пытается заставить Юстаса модернизировать оборудование и так далее, но тот ужасно консервативен.

— Думаю, Юстас готов поставить крест на любом предложении лишь потому, что оно исходит не от него.

— Да, это похоже на правду.

Найджел вновь подсознательно отметил настороженную нотку в ее голосе.

— Мне бы хотелось встретиться с Джо.

— Он только что уехал в отпуск. У него в Поулхемптоне судно с каютой. По-моему, на этот раз он собрался в круиз вдоль побережья к мысу Лизард. Я бы тоже была не против такого отдыха.