Убийство на острове Марты - [17]

Я припарковала машину, подошла к двери и постучала. В руках у меня была целая охапка гладиолусов, шпорника, ранних лилий, но несмотря на это, я ощущала себя незваным гостем и успокаивала себя тем, что Эстелла обязана быть со мной вежливой — хотя бы потому, что я гораздо старше ее. Однако это мне не помогло.

Ждать пришлось довольно долго. Но вот дверь отворилась, и передо мной предстала Эстелла, собственной персоной. На ней было только вошедшее в моду «средиземноморское» бикини, представляющее собой три крохотных треугольничка, соединенных завязками. Ее тело, загорелое, стройное, натренированное гимнастическими упражнениями, было натерто лосьоном от загара. Тонкие черты лица, темно-зеленые глаза, прямые каштановые волосы, падающие ей на спину, — все вместе это производило довольно сильное впечатление. Я успела подумать: она действительно хороша собой, как постоянно уверяла всех ее мать; жаль только, что подкачал характер.

— Доброе утро! — произнесла я, ощутив внезапную скованность: сказать мне, собственно, было нечего. — Я привезла вам цветы… ужасно сожалею о случившемся…

Что еще можно сказать девушке, которая, по-видимому, ничуть не расстроена тем, что ее мать убита?

Некоторое время Эстелла молчала, потом коротко улыбнулась, почти насмешливой улыбкой, взяла цветы и пригласила меня наконец войти. Я вошла в переднюю.

— Мы у бассейна, — бросила мне девушка и, не дожидаясь моего ответа, прошла через холл в гостиную с почти вызывающей кошачьей грацией, которая, на языке жестов, означала то, что мне следовало понять еще раньше: смерть матери нисколько не огорчила ее.

Я подумала, что Эстелла, возможно, хочет шокировать меня с единственной целью — утвердить свою самостоятельность. Девчонка была инфантильной, и я пожалела, что последовала за ней в гостиную. Но не стоять же мне целую вечность в дверях!

Мы пересекли роскошную гостиную, обставленную дорогой современной мебелью, местами имитирующей старину, и через оранжерею вышли к бассейну, где я увидела жениха Эстеллы, молодого титулованного француза, отдыхавшего в шезлонге. Короткий махровый халат распахнут до пояса. На вид Фрэнсису можно было дать лет двадцать шесть, он узкоплечий, со слабо развитой грудной клеткой и ногами, почти лишенными мускулов. Лицо недовольное, с трехдневной щетиной, нос слишком длинный, волосы темные, прямые, уже начавшие редеть. Он не произнес ни слова, даже не встал, только воззрился на меня на какой-то миг, потом глубоко затянулся из только что свернутой самокрутки. Когда он выпустил дым, я сразу ощутила характерный запах марихуаны. «Какое разительное несходство между этим фатом и Питером Дебордом!» — невольно подумалось мне.

Презрев все светские условности, Эстелла указала мне на стул и отрывисто произнесла:

— Вчера здесь была полиция. Весь день и всю ночь они рылись в вещах матери и задавали несчетное количество идиотских вопросов. Сегодня мы просто не в силах разговаривать с кем бы то ни было. Эсси Пекк когда-то давала маме почитать пару книжек. Я сейчас принесу их, и вы вернете их по принадлежности.

Она свалила все принесенные мною цветы на инкрустированный металлом и покрытый стеклом стол, где они были обречены на немедленное увядание, и взяла у Фрэнсиса самокрутку. Сделав пару затяжек, она отдала ее обратно, после чего проскользнула через оранжерею к стеклянным дверям, которые, как я знала, вели в спальню Розы. Я начала злиться на себя. Лучше бы мне не приезжать совсем!

Оглядев бассейн, я обнаружила, что Фрэнсис там не один. На противоположной стороне на матах лежала молодая пара. Он был в итальянских плавках без ластовицы, которые оставляют снаружи все на свете и просто вынуждают вас посмотреть вторично, если даже вы этого не хотите; она лежала на животе, лениво опустив в воду руку; на ней, по-видимому, не было вообще ничего.

Эстелла вернулась почти сразу с книжками в руках — четыре потрепанных томика в дешевых бумажных обложках — и протянула их мне. Я взяла.

— Мы не собираемся устраивать здесь церемонию похорон, — сказала Эстелла. — Ее устроят в Бостоне. Маму будут кремировать. Я думаю, что тетя возьмет прах и захоронит его где-нибудь. Она вылетает в Бостон с Тихоокеанского побережья.

Это было выше моих сил. Не в состоянии задать интересующий меня вопрос — почему Роза оказалась в ту ночь в усадьбе Грейс, — я ограничилась лишь бессмысленными обрывками фраз:

— Разумеется… Если что-нибудь нужно от меня…

— Спасибо, нет!

Она вновь завладела самокруткой и повернулась ко мне спиной. Мне стало ясно, что разговор окончен. Я потерпела поражение. В какое чудовище превратилась Эстелла! Если уж ей безразлична даже смерть матери, то как можно на нее повлиять? Проходя через гостиную, я оглянулась назад. Девица, лежавшая по ту сторону бассейна, поднялась на ноги. Я была права: она абсолютно голая. Тело у нее как у гермафродита… Может, это юноша? Но вот она повернулась в мою сторону и медленно пошла вокруг бассейна. Теперь я смогла ее хорошо разглядеть, прежде чем она скрылась в спальне Розы. Не обращая на нее внимания, ее партнер прыгнул в воду. Фрэнсис покинул шезлонг, сбросил халат и встал, голый, у края бассейна, наблюдая за юношей. Эстелла легла на его место, нацепила темные очки и, продолжая затягиваться из самокрутки, подняла лицо к солнцу.