Убийство на дуэли - [46]

– Приехали, Катерина Алексеевна, – промычал Степан.

Мы вылезли из кареты и тут же увидели выбежавшую на крыльцо ту самую девку Дуняшку, которую в первый мой приезд в Бухатовку суровая Мария Леопольдовна избивала гнилыми яблоками. Малашка долго разглядывала прибывших. Потом, судя по глупой улыбке, промелькнувшей на румяном лице, она все-таки узнала меня, сбежала с крыльца и подошла к карете.

– Барыня дома? – осведомилась я, снимая перчатки.

– Дома, дома, – закивала девка. – В дом идите. Она сейчас выйдет. Занята она пока.

Я потянула за собой Сашеньку, и мы бок о бок прошли в дом. Малашка провела нас в гостевую и пообещала через минуту принести горячего чаю.

Пока мы пили чай, Малашка все время находилась поблизости. Поэтому, чтобы хоть как-то сократить время ожидания, я принялась расспрашивать ее обо всех событиях, происходивших за последние недели в Бухатовке. И тут Малаша сообщила такую новость, которая и меня, и мою подругу привела в совершеннейший шок. Новость эта заключалась в том, что буквально три дня назад дворовые люди недалеко от барской усадьбы подобрали оборванного человека, лежащего прямо на голой земле в полном беспамятстве. Читатель наверняка сразу же догадался, как и я в тот момент, что подобранный на дороге человек был не кем иным, как внуком Марии Леопольдовны – молодым князем Артемием Валерьевичем Бушковым.

– А сейчас где барин? – спросила я у Дуняши.

– Известно где, в бреду лежит. А барыня наша все время подле него, ни на минуту не отходит, – отвечала крестьянка, утирая красные руки подолом и принимаясь подливать чаю в наши чашки. – Доктор вчерась был, сказал, если через два дня лучше не будет, то помрет Артемий Валерьевич.

– Что говоришь, дура! – раздался в дверях грозный окрик Марии Леопольдовны. – А ну вон отсюда!

Малашка опрометью выскочила из залы, а княгиня Бушкова тем временем прошла в комнату и уселась напротив нас.

– Как я рада видеть вас, душеньки, – обратилась она с грустной улыбкой к нам. – Как я уже поняла, вы осведомлены о случившемся в нашем доме несчастье?

– Да, Мария Леопольдовна, – я кивнула. – Сочувствуем вам и желаем скорейшего выздоровления вашему внуку.

– Бедный Темочка, – на глазах княгини появились слезы. – Мы даже не можем узнать, что с ним произошло, пока он не придет в себя. Надолго ли к нам? – резко поменяла она тему беседы.

– Возможно, погостим у вас несколько дней, – проговорила я. – Если вы, конечно, позволите.

– Бог с вами, Катенька, как же могу я гнать от себя дорогих гостей. Да и мне будет легче, когда рядом есть хоть кто-нибудь, с кем можно побеседовать и отвести душу. Оставайтесь сколько хотите, – она промокнула глаза платком.

На самом деле, по приезде в Бухатовку я вовсе не собиралась там задерживаться, но известие о том, что Артемий Валерьевич нашелся, в корне изменило мое прежнее решение. Я намерена была гостить в имении Бушковых до тех пор, пока молодой барин не придет в себя и не расскажет всю правду о гибели Владимира Волевского. В том, что Бушков выживет, я нисколько не сомневалась, если с едва зажившими огнестрельными ранениями он смог преодолеть такой длинный путь до своего дома и остаться живым, то теперь, лежа в родной постели, он тем более должен был поправиться.

За обедом мы поведали Марии Леопольдовне обо всех событиях, произошедших в Воскресенском, о гибели Федора Степановича и неожиданном наследстве, доставшемся Софье Федоровне и ее кузену от далекой родственницы.

– Да почему же меня не позвали на похороны? Ведь я давным-давно знаю Федора Степановича, – расстроилась Мария Леопольдовна.

– Дело в том, что похороны прошли тихо, в семейной обстановке. К тому же Софья Федоровна была совершенно не в себе и ничем не могла распоряжаться. Всеми формальностями занимался ее кузен, недавно приехавший Алексей Долинский, а он, вы, надеюсь, должны это понимать, практически не знаком с соседями, – объяснила я.

– Конечно, конечно, я все понимаю. Ну, царствие ему небесное, – старушка проворно перекрестилась. – А как же Сонюшка? Пришла ли в себя?

– Пришла, все ждет Артемия Валерьевича. Просила привет ему передавать.

– Вот вы сами ему это и скажете, когда он в себя придет, – произнесла Мария Леопольдовна, тем самым совершенно облегчая мне мои переживания насчет того, чтобы свидеться с глазу на глаз с Бушковым. – Бедная девочка, сколько пришлось ей пережить всего. Но ничего, теперь все позади.

– К тому же она стала весьма богатой особой, – осторожно напомнила я.

– Ах, разве же это главное? – произнесла княгиня, входя в противоречие со своими прежними словами о богатстве и приданном. – Бог с ними с деньгами, главное, чтобы человек был хороший, – в ее словах, как мне показалось, явно проскальзывали фальшивые нотки.

Обед, несмотря на то, что Мария Леопольдовна постоянно жаловалась на свою горькую судьбу и выпавшие на ее долю к закату жизни душевные переживания, в целом прошел достаточно спокойно.

После обеда Мария Леопольдовна снова пошла в комнату своего внука узнать, не лучше ли ему стало. Вскоре она вернулась к нам без каких-либо утешительных новостей. Артемий Валерьевич по-прежнему находился в горячке.