Убийство на дуэли - [4]

И вот именно в этот трогательный момент внезапно раздался какой-то шум снаружи дома, и через несколько мгновений в дом вбежал запыхавшийся здоровый мужик. По его запыленному казакину можно было сразу догадаться, что тот пробыл в дороге очень много времени. Гости с удивлением рассматривали это необычайное явление, кто-то окликнул князя.

– Остап, что ты делаешь здесь? – обернувшись на зов, наконец, Волевский заметил прибывшего и немедленно подошел к нему.

– Извиняйте, барин, – Остап поклонился, но тут понял всю несуразность обстановки и засмущался.

– Случилось что? – продолжал выпытывать Волевский. – Ну, же говори.

– Беда, барин, – Остап утер рукавом взмокший лоб. – Уф, едва не помер по дороге. Бунт в имении, – неожиданно выпалил он.

– Бунт? – на лице Волевского отразилось крайнее недоумение. – Да объясни же ты толком.

– Так я и говорю, бунт, – продолжал твердить свое мужик, краснея под обращенными на него взглядами гостей. – Прибежал ко мне Прошка, тот, чья жена в прошлом году в речке утопла, да и говорит, что мужики против барина идти собралися, потому как не нравятся им нынешние порядки в имении.

– А ты? – глаза князя гневно сверкнули.

– А я на лошадь да и к вам прямиком, барин. Без вас не разобраться мне. Чтобы утихомирить этих остолопов, барская рука нужна, – наконец, закончил речь Остап.

Остап был, как потом оказалось бурмистром в имении Волевских. Невозможно словами описать то, что началось после новости, которую принес крестьянин. В зале поднялся такой гвалт, что впору было уши затыкать.

– Я же говорил, что все это не приведет к добру, – возмущался толстый и красный от уже порядком выпитого вина князь Волотов. – Вот они, реформы эти. К чему народ толкают.

– Успокойтесь, ради бога, – кинулась к нему княгиня Волотова. – Ей-богу, зачем так переживать. Так недолго и апоплексический удар хватит. Ну, успокойтесь, душа моя. Вот выпейте-ка, – с этими словами она протянула мужу бокал вина.

Увидев перед собой спасительное питие, князь вдруг как-то сник и, взяв из рук супруги бокал, залпом осушил его до дна.

– Эх, не ведают, что творят, а потом сами же жалуются, – Волотов обреченно махнул рукой.

По всей видимости, эти слова относились к взбунтовавшимся крестьянам, которые действительно, начиная с 1855 года, то есть с объявления манифеста о созыве народного ополчения, то и дело устраивали склоки и выступали против своих покровителей – помещиков. Все мы в те времена ужасно боялись «народных бунтов». Кто же знал, что все это еще цветочки. Не пройдет и четырех лет, как выйдет этот указ об отмене крепостничества, который должен был полностью переменить все вековые российские устои. Хотя, может, все это и к лучшему. Не мне судить, но думаю, что к тому времени Россия не дозрела еще до того, чтобы освободить своих крестьян от помещичьей воли.

Но это будет потом, а в тот момент это известие вызвало испуг и недоумение среди дворян. В результате князь решил незамедлительно отправляться в Синодское, пообещав на прощание Шурочке вернуться всего через несколько дней.

Естественно, что после такого конфуза гости быстро начали разъезжаться по домам. Праздник оказался безнадежно испорченным. Шурочка же кинулась ко мне с просьбой побыть подле нее, пока князь не уйдет. Время уже перебралось за полночь, когда, проводив Волевского в имение, а Шурочку домой, я вернулась к себе, уставшая и разочарованная неудавшимся праздником.

Оставшись одна, Сашенька ждала возвращения князя со дня на день. Однако время шло, а Волевский все не приезжал. Подруга моя не могла найти себе места, мало помалу начиная беспокоиться о внезапно исчезнувшем возлюбленном. Несколько раз она посещала мой дом и жаловалась на отсутствие вестей от Волевского. Я, конечно, как могла, старалась успокоить ее, хотя, честно говоря, у меня и без того было много своих дел. Может быть, меня кто-то захочет упрекнуть в том, что я плохая подруга, но поверьте, я прекрасно знала Шурочку, ее ум и сообразительность. Именно по этой причине я от всей души надеялась, что она сама сможет справиться с перипетиями в своей жизни.

Однако того, что я так ожидала, не произошло. На одиннадцатый день со дня помолвки Шурочка заявилась ко мне вся в слезах, с тоской и печалью на молодом лице.

– Катенька, душенька, не могу больше ждать. Вся душа истосковалась, – едва появившись в дверях, проговорила она. – Поедем же со мной.

– Помилуй, Сашенька, куда ты меня зовешь? – удивилась я.

– В Синодское, в имение Волевских. Так уж я переживаю. Упаси бог, если что-нибудь случилось с Владимиром, ведь до сих пор от него нет никаких вестей, – Шурочка всхлипнула и утерла глаза кружевным платочком, который все это время не выпускала из рук.

– Шурочка, да можно ли? – возмутилась я. – Ведь невесте ехать к жениху в дом без приглашения – дурной тон. Господи, от своей любви ты совсем обезумела.

– Пусть, пусть, – отмахнулась моя подруга. – Но тогда я хоть буду знать, все ли с ним хорошо. Только вот одной путешествовать боязно. А с тобой мне ничего страшно не будет. Катенька, поедем же.

Вот тут, уважаемый читатель, я позволю себе прервать повествование моей родственницы, так как далее снова идут несколько страниц, расписывающих все ухищрения Шурочки для того, чтобы уговорить Катеньку сопровождать ее в имение князей Волевских. По прошествии многих лет нехитрые уловки Шурочки вызывали у моей тетки улыбку, поэтому некоторые выражения облечены во французские фразы. Так что не буду томить читателя и сразу скажу, что Екатерина Арсаньева все-таки поддалась на уговоры подруги, и они на следующий же день после этого разговора направились в Синодское.