Убийство на дуэли - [15]

– Шурочка, мне бы хотелось посетить ту самую деревню, куда ездил Владимир перед своей гибелью. Кажется, Бухатовка она называется. Я почти уверена в том, что этот визит принесет в нашем расследовании немалую пользу.

– Конечно, конечно, – неожиданно для меня кивнула подруга. – Сразу после похорон и поедем.

– Лучше делать все без промедлений. К тому же я не так уж и хорошо знала князя Волевского, чтобы присутствовать на его похоронах. Много времени моя поездка не займет.

К моему облегчению, Сашеньку даже не пришлось уговаривать остаться на время в Синодском, пока я не вернусь из Бухатовки. Она с пониманием отнеслась к моему отвращению к похоронам, возможно, вспомнив, что я совсем недавно потеряла мужа, и траурная церемония вызовет в моей душе печальные воспоминания.

Рано утром, когда я, отдохнувшая и посвежевшая, вышла на крыльцо, Степан уже закладывал карету. Еще с вечера я сообщила моему кучеру, что на следующий день мы отправляемся в Бухатовку. Степан, впрочем, как это и всегда бывало, только кивнул и пообещал к утру приготовить все для дальней дороги. Не приходится сомневаться, что он с блеском выполнил свое обещание.

Сашенька вышла проводить меня, и потом долго махала платком, стоя на крыльце, вслед моей удаляющейся по пыльной дороге карете.

Бухатовка – деревня князей Бушковых, как на поверку оказалось, была вовсе не так далеко, как расписывал нам Остап. Верст десять—пятнадцать, не больше. Причем находилась она, так же, как и Синодское, на берегу все той же речки Терешки, вниз по течению.

Так что к вечеру на горизонте моему взору открылись похожие на муравьев маленькие избы крестьян Бухатовки. Немного дальше виднелась большая ухабистая дорога, которая, как я узнала от местного населения, вела прямиком к барской усадьбе.

Поместье Бушковых не имело той величественности, какой обладала усадьба Волевского. Но, тем не менее, при первом же взгляде на барский дом никто бы не усомнился, что строили его на века. Прямо перед огромным подъездным крыльцом бегала взад и вперед дворовая девка. Создавалось впечатление, что она то ли кого-то ловит, то ли от кого-то прячется. Однако когда я вышла из кареты, то увидела, что девка попросту пытается увернуться от летящих в нее полугнилых яблок. Одно из таких яблок упало прямо к моим ногам.

Трудно представить мое удивление, когда я поняла, что метателем столь заурядных в наших краях плодов является ветхая старушка в черном гипюровом чепце на седых волосах. В руках старушка держала небольшую лоханку, в которой находились эти злополучные яблоки. Мало того, что «премилая» женщина совсем неподобающим образом швырялась яблоками, она еще при этом и ругалась не хуже деревенского мужика. Мне от всей этой живописной картины стало не по себе. Бывают такие ситуации, когда не знаешь, убежать или остаться. Вот и со мной в тот момент происходило нечто похожее.

Отшвыряв все содержимое лоханки, барыня – княгиня Бушкова (а это, как оказалось в дальнейшем, была именно она) – наконец, обратила свой взор на меня. При этом на лице ее появилась такая радушная улыбка, как будто всего минуту назад она вела светскую беседу, а не избивала полугнилыми плодами несчастную девку.

– Милости прошу. Всегда рады гостям, – прошамкала старуха. – С кем имею честь беседовать? – вдруг она осеклась, видимо, заметив все еще сохранявшееся на моем лице выражение величайшего удивления. – Простите, ради бога, за то, что вам пришлось лицезреть столь неприятный момент. Однако поймите и меня, душенька, приказала Дуньке сделать яблочную наливку, а та вместо сочных плодов притащила полугнилые. И как справляться с этим глупым народом, – деланно вздохнула она.

Мне ничего более не оставалось, как только вежливо кивнуть, хотя я до сих пор и придерживаюсь того мнения, что ни при каких обстоятельствах не следует применять физических наказаний в отношении дворовых слуг.

– Пойдемте со мной в дом, душенька. Устали с дороги? Сейчас отдохнете. Дунька! – крикнула она, обращаясь к наказанной крестьянке. – Ужин в столовую немедленно! Понятно?

Дунька поднялась с земли, отряхнулась, испуганно кивнула и со всех ног ринулась в дом.

Как я уже сказала, барыню звали Мария Леопольдовна Бушкова. Она оказалась бабушкой того самого Артемия Валерьевича Бушкова – друга убитого князя Волевского, о котором рассказывал нам Остап. Несмотря на притворство, Мария Леопольдовна по характеру была довольно словоохотливой женщиной и не замолкала в течение всего времени, пока провожала меня в столовую усадьбы. Когда помещица узнала о том, что я совсем недавно приехала из Саратова, то тут же засыпала меня вопросами о последних событиях в городе. В результате мне пришлось не менее получаса припоминать обо всех саратовских происшествиях за последние несколько недель до моего отъезда.

Мария Леопольдовна, в свою очередь, посетовала, как это обычно любят делать пожилые женщины, на старость, на болезни и на отсутствие чьей-либо поддержки на склоне лет.

– А где же ваш внук? – осторожно поинтересовалась я, когда ужин был подан, и мы уселись за стол. – Вы же, кажется, упомянули о том, что у вас есть внук, почему же он не заботится о вас?