Убийство из тюбика с кремом - [65]

— Танго. Ты думаешь, мы справимся?

— Давай попробуем. У нас с тобою хороший дуэт. — И он отвесил мне поклон.

20.00. — На выезде из Измайловского парка за поворотом, недалеко от старых, заброшенных гаражей. Место, где Петрухин встречался с итальянцем.

Петрухина привезли туда за полчаса. По плану он должен был находиться в машине.

Петрухин сидел в своем старом «Москвиче», из которого на всякий случай удалили провода зажигания, чтобы он не смог далеко уехать. В восемь двадцать послышался шум приближающегося автомобиля.

Прибывшие припарковались напротив «Москвича», заглушили двигатель. Петрухин вышел первый. Из другого автомобиля вышел телохранитель. Он обыскал Петрухина, скорее даже не на оружие, а на возможность подслушивающих устройств. Об этом Петрухин говорил еще на допросе. Ничего не обнаружив, телохранитель открыл дверцу машины.

Петрухин оказался внутри. Стекла автомобиля были немного тонированы, но все же позволяли рассмотреть, что на заднем сиденье расположились двое на расстоянии друг от друга. Какое-то время все было спокойно.

Никто не заметил, как в заднее стекло уперся луч лазерного подслушивающего устройства, которое снимало информацию по вибрации стекла и записывало на пленку.

Потом Петрухин повернулся к Карпицио, даже чуть наклонился и стал что-то быстро говорить ему, жестикулируя при этом руками. В машине как-то оживились…

Послышался звук заводящегося мотора, и машина тронулась. Задняя дверца со стороны Петрухина открылась, и… его тело выпало на землю. Автомобиль вырулил на дорогу и резко набрал скорость…

20.30. — Внешне все выглядело прекрасно, но волнение подступало к горлу. Я жутко нервничала… и боялась за Ниро. Это смешно звучит, он такой сильный и смелый, а я за него боюсь. Я знала, что операция уже началась. Что там происходит? Я не могла ответить на этот вопрос, и меня это бесило. К волнению примешивалось любопытство, а это, знаете ли, опасная штука.

— Ева Ильинишна! — Ко мне обращался художник, который работал в нашем проекте. Он уже был достаточно весел. — А можно просто Ева? — Сейчас он лукаво улыбался и ждал моего ответа.

— Да… конечно… Просто Ева, — не сразу ответила я.

— Ева, ты как свежий цветок на общем фоне. — И он обвел присутствующих взглядом, я последовала за ним.

«Еще бы», — подумала я. На мне было темно-зеленое вечернее платье, но все же не черное. Нет, я люблю и уважаю черный цвет, и у меня самой есть вещи черного цвета. Но нельзя же и днем и вечером, и утром и на работу, и в гости и в ресторан, и на выход и везде быть только в черном.

Я решила с этим бороться. Собираясь сюда, я была уверена на сто процентов, что на проклятущей презентации я одна буду не в черном…. И не ошиблась. Комплименты, полученные мною, подтверждали это.

Конечно, на общем траурном фоне я была просто розой в своем темно-зеленом платье.

Понемногу я начала успокаиваться насчет девицы. До меня только сейчас дошло, что, когда я уезжала, времени до выхода у Ниро оставалось не так уж много. Ниро же в работе весь сосредоточен, и отвлечь его в этот момент практически невозможно.

Так что этой мымре в лучшем случае будет предложена чашка чаю (эклеров она и так уже попробовала — улыбнулась я сама себе) и, может быть, ее довезут до города. От этой мысли на моем лице вновь расцвела улыбка, и я вернулась в действительность. Передо мною стоял все тот же художник и, видимо, ждал от меня ответа. Да, черт, что же он спросил?!

— Может, потанцуем? — выкрутилась я.

— И-и я об этом, — заикаясь от смущения, сказал он, я поняла, что не ошиблась.

На следующий танец меня пригласил снова Андрей. Мы со смехом вспоминали, как полчаса назад выдали танго.

— А ты боялась, что не получится. Да мы вместе еще такое показать можем. — У Андрея было хорошее настроение. Я только улыбалась в ответ. Слушай, а давай еще что-нибудь сочиним вместе? Я не хочу с тобой расставаться. А? — Он посмотрел на меня неоднозначно.

Но мое сердце молчало. Пять минут назад я простила Ниро, и, кроме него, мне никто не был нужен.

— Новый проект? — Я улыбнулась.

— Совместный? — Его улыбка была в два раза шире моей.

— Рабочий, — скорректировала я намек Андрея, но его мысль мне понравилось. — А что, если новый проект сформулируем так: «Философия XXI века». И предложим высказаться, что нового должно прийти, а что уйдет вместе с веком. Как?

— Шикарно! — Андрей прокружил меня быстро несколько раз, и мы замерли в финальной позе. — Сейчас же и объявим об этом. Пойдем.

Я пыталась сопротивляться, но было бесполезно, мы были уже около микрофона. В зал дали звук.

— Минуточку внимания. — Он выждал паузу, пока люди подошли к нам. Мои Елена и Елизавета протиснулись вперед и с удивлением уставились на меня. Я жестом выказываю то же удивление. Тем временем Андрей продолжал:

— Сегодня хороший день. И мы хотим поделиться с вами еще одной радостью. Новый проект продолжит наше удачное сотрудничество, — ропот одобрения и удивления прошел по залу. — Мы начинаем новый проект, и называться он будет «Философия XXI века». Всем, кто был с нами, предлагаем продолжить сотрудничество. — И опять я услышала аплодисменты.

Так странно, ведь обычно я аплодировала в театре… Я увидела радостные лица девчонок и как наш бывший преподаватель философии пробирался поближе к микрофону. Вспомнилось, как я у него по несколько раз пересдавала философию. Наверное, он обходился бы со мною помягче, если бы знал… детская мысль, но приятно…